Читать книгу "50 знаменитых авантюристов - Ольга Исаенко"

Иногда, правда, не обходилось без досадных промахов. Например, при реставрации в 1937 году Шлезвигского собора выяснилось, что восстановить живописные медальоны XIII века с изображениями животных не представляется возможным, так как во многих местах старые фрески погибли. Фактически восстанавливать было нечего. В то время Мальскат работал вместе с художником-реставратором Дитрихом Феем, которому предстояло сыграть большую роль в его судьбе. Высокие моральные принципы не являлись отличительной особенностью личности Фея, и он, не желая терять деньги, решил попросту написать осыпавшиеся медальоны заново. Однако осуществить это намерение в одиночку было невозможно. Ведь для этого предстояло скопировать манеру письма живописца XIII века так, чтобы ни один специалист не смог заметить подлога. И если с фальсификацией более позднего произведения искусства Фей вполне мог справиться самостоятельно, то в случае создания столь объемной подделки фресок такой древности ему требовался толковый помощник. Тогда Дитрих подбил на эту аферу более талантливого напарника. Роспись была «восстановлена», заказчик доволен, деньги получены. Вот только в одном из медальонов Мальскат почему-то изобразил индюка… А вскоре после открытия собора какой-то ученый заявил, что в Европе индюки появились только после открытия Америки, в XV веке, так что художник XIII века просто не мог знать, как выглядит эта птица. Начавшийся скандал с трудом удалось замять. В этом помогли энтузиасты-защитники, обосновавшие шлезвигскими индюками новое «открытие»: они утверждали, что еще за 200 лет до Колумба местные мореплаватели побывали за океаном и привезли с собой на родину невиданную ранее птицу… После этого случая дороги двух аферистов разошлись, а вскоре началась война.

…Осень 1945 года. На город Любек опускаются холодные сумерки. У дверей маленького кабачка на окраине неожиданно встречаются двое – Фей и Мальскат. Трудно сказать, кто больше обрадовался встрече. Лотар всего несколько дней назад вернулся домой из плена и не имел ни постоянного жилья, ни средств к существованию. Настроение у художника было мрачным: он понимал, что своими картинами не заработает на жизнь, и совершенно не представлял, что же ему делать в разрушенном городе. У Фея дела обстояли значительно лучше, но он, как никогда, нуждался в особом таланте Мальската… Дело в том, что Дитрих открыл в городе антикварную торговлю, за гроши скупая у разоренных войной соотечественников старинные картины и изделия. Голодные горожане охотно сбывали с рук антикварные вещи, ставшие для них залогом выживания. Эти ценности ловкий реставратор приводил в порядок и перепродавал немецким и заокеанским бизнесменам, получая при этом значительную прибыль. К середине 1945 года «бизнесмен» имел уже неплохой капитал и не собирался сворачивать столь доходное дело. Но спрос на старину продолжал расти, и Фею все тяжелее было находить интересующие клиентов раритеты. Именно в этот момент судьба и столкнула его с Мальскатом. Посочувствовав приятелю, не знавшему, как жить при такой разрухе и общей неустроенности, Дитрих предложил ему заняться подделкой картин старых мастеров, которые он сам затем будет продавать как подлинники. Новоявленному Мефистофелю не потребовалось уж слишком долго уговаривать голодного художника. Дело решила солидная сумма денег, выданная Мальскату в качестве аванса.

Уже через несколько дней Лотар, получив от приятеля еще несколько купюр, приступил к созданию первой подделки по репродукции картины старого мастера. Колесо аферы закрутилось, набирая обороты. За первой картиной последовала вторая, третья… Вскоре изготовитель фальшивок вошел во вкус и начал работать не только на Фея, но и на других антикваров. Репертуар мошенника был огромен – Рембрандт, Ватто, Мане, Коро, Дега, Ренуар, Либерман, Мунк, Клод Моне, Матисс, Марк Шагал, Пикассо, Утрилло, Ван Гог, Гоген и многие другие… Художник с одинаковой легкостью фабриковал «подлинные» произведения крупнейших мастеров древности и современного искусства. Его работоспособность поражала: за шесть лет работы Мальскат создал не менее 700 фальшивых рисунков, акварелей и картин. Однако его «звездный час» был еще впереди.

В 1948 году Любекское церковное управление решило приступить к восстановлению церкви Святой Марии и предложило этот выгодный заказ Фею, считавшемуся хорошим специалистом. Решено было реставрировать и само старинное готическое здание, почти семь столетий являвшееся предметом гордости города, и остатки росписей XIII века.

Здание погибло еще в марте 1942 года во время массированного налета союзной авиации. Ту ночь местные жители вспоминали с содроганием. Город горел, и лишь на башне главного собора заунывно звонили колокола. Кто звонил в них, горожане так и не узнали. Они считают, что таким образом сама Дева Мария оплакивала гибель Любека и своего храма. Колокола замолчали только тогда, когда церковь была разворочена прямым попаданием фугаски. Остатки здания и внутреннее убранство уничтожило пламя пожара. Однако в ту ночь из-под обвалившейся от жара штукатурки на стенах показались смутные очертания каких-то фигур и лиц – самый древний, первичный слой фресок. Впоследствии, много лет спустя, священнослужители упоминали об этом открытии фигур святых как о чуде, совершенном небесной покровительницей города для поддержания силы духа отчаявшихся прихожан. Шесть лет почти неразличимые древние лики с молчаливой укоризной взирали на жителей города, пока не было принято решение подарить им вторую жизнь.

Фей взялся за реставрацию, заручившись предварительно согласием Мальската и живописца Бернгарда Дитриха-Дершау. Трудно сказать, чем руководствовались представители Ассоциации охраны памятников старины, предложив проведение реставрационных работ именно этому человеку, которого уже неоднократно привлекали к суду за фальсификацию старинных произведений искусства. (Лотар в то время также был хорошо известен полиции как виртуоз-авантюрист). Но факт остается фактом: бригада, состоявшая из трех человек, заключила договор и приступила к работам.

Реставраторы все же были мастерами своего дела, и поначалу речь шла именно о настоящем восстановлении сохранившихся фрагментов древних изображений. Художники даже не представляли себе, что вскоре создадут одну из грандиознейших фальшивок века. Очень бережно, стараясь не повредить старых росписей, по сантиметру смывали они побелку, вскрывая древние слои. Работы выполнялись вполне профессионально, но в конце мастеров ждало горькое разочарование. По-видимому, некогда все стены нефа, столбы и своды Мариенкирхе были покрыты изображениями святых. Но большинство фигур либо погибло совсем, либо сохранилось в таком виде, что воссоздать их первоначальный облик и краски было практически невозможно. В алтарной части храма, в хоре дело обстояло еще хуже. Под позднейшими наслоениями и следами пожара реставраторы обнаружили менее трех процентов частично уцелевших старых фресок. Верхнюю часть хора бригада решила вообще не расчищать: поскольку стены здесь были повреждены сильнее, шансы обнаружить на них работу мастера XIII века практически равнялись нулю.

Единственным достойным выходом из создавшегося положения был отказ от реставрации. Но исполнение заказа обещало не только славу и награды, но и сумму, обеспечивающую не менее трех лет безбедной жизни. Фею не хотелось отказываться от столь заманчивой перспективы, и он решил не упускать этот шанс. Мошенник без труда договорился с Мальскатом, который за минувшие годы изрядно поднаторел в создании фальшивок. За работу по восстановлению фигуры одного святого художнику причиталось 100 марок; за один день при «добросовестной» работе он мог сделать два-три изображения. Возглавлял реставрационные работы церковный советник Бруно Фендрих, лично знавший Фея. С этим чиновником авантюрист провел долгие и плодотворные переговоры: с тех пор работа над фресками Мариенкирхе в течение трех лет шла при закрытых дверях, вход в церковь был строго воспрещен всем, кроме самого Фендриха и нескольких наблюдателей от церковных и правительственных инстанций. Последних Фендрих взял на себя, и они предоставили художникам полную свободу действий. Время от времени кто-нибудь из «реставраторов» распускал по городу слухи то о «новой технологии восстановления росписей», то об использовании «бесподобного фиксатора», который помог вернуть из небытия краски XIII века.