Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

– Но почему именно в космос? – спросил я, – экспансию ведь можно проводить и в океанские глубины.

– Разумеется, можно, – ответил Профессор, – правда, в данном случае те, кто будет организовывать свои независимые поселения, станут уязвимыми. В новейшей истории имеется куча примеров, когда такие вот независимые поселки попросту уничтожались вместе со всеми обитателями. Причем, уничтожались силами самого демократичного государства на планете. Сейчас уйти от несправедливости можно только улетев в космос. Любая группа несогласных с земными законами должна иметь возможность покинуть Землю и основать свое собственное поселение на другой планете или астероиде.

Глаза Профессора, как и всегда, когда он начинал говорить о расселении Человечества по Вселенной, казалось, начали излучать таинственный свет. Будто отражали свет далеких планет и звезд.

Я вдруг решил, что, может, есть смысл прикрыть тему с паротурбинными электрогенераторами. Этот проект отнимал довольно много ресурсов и моего времени. Спросил об этом Профессора.

– Все-таки, здесь ты не прав. У этих проектов разные цели. Небольшие паротурбинные генераторы, которые могли бы работать на всем, что горит – это средство, чтобы перебиться несколько лет после Апокалипсиса. Пока они не поломаются, и не будет возможности их чинить. Но за это время удастся собрать необходимое количество людей и наладить соответствующую инфраструктуру. Этот проект мы сможем завершить достаточно быстро и с небольшими затратами. Совсем скоро мы сможем наклепать этих генераторов столько, что, если завтра случится Конец Света, то об электричестве можно будет какое-то время не беспокоиться. А вот ядерный проект должен предотвратить Апокалипсис. Вернее, отсрочить, потому что совсем не допустить его наступления не получится. Конец Света просто запрограммирован самим устройством нынешнего человеческого общества. Но вот дать фору еще лет десять, а, то и, двадцать, вполне способен. За это время мы успеем лучше подготовиться к катаклизмам, а, может, в обществе что-то изменится к лучшему. И Апокалипсис вообще не наступит.

Последние слова мне показались странными. Как если бы от боевого генерала я услышал пожелание, чтобы не было войны. Но ведь Профессор потратил несколько лет, кучу денег и сил именно на подготовку к Концу Света. Как же он может желать, чтобы его никогда не случилось?

– Олег, знаешь, есть такая притча про мудреца и строителей. Не буду тебе ее сейчас пересказывать, но смысл в том, что мудрец подходил по очереди к каждому и спрашивал – «Что ты делаешь?». Кто говорил, что таскает камни, кто заявлял, что пилит доски. И только один сказал, что строит дом. Так вот я – строю дом. Для меня главная задача – спасение человеческой цивилизации. Если я пойму, что Апокалипсиса не будет, то с огромной радостью брошу все это. Но, – тут он хитро улыбнулся, – если будет возможность выжать из того, что мы здесь делаем, коммерческую выгоду, то буду только рад.

Мне показалось, что я, наконец-то, понял натуру Профессора. Да, он был фанатиком, в том смысле, что был безраздельно предан одной идее. Но фанатиком наивысшего порядка, потому что мечтал о благе всего человечества. И при этом в нем парадоксально уживались фанатизм и высшей степени прагматизм.

– У небольших паровых турбогенераторов есть неплохой коммерческий потенциал, – вернулся к диалогу Профессор, – так что, когда этот проект закончим, я почти уверен, удастся заработать. Но вот на твоем термояде зарабатывать не станем. Это открытие должно принадлежать человечеству. Наша с тобой задача – создать несколько нормально работающих устройств и объявить об этом на весь мир с подробным описанием принципа действия и устройства. И чтобы ни одна зараза не смогла запатентовать.

И тут я решился задать вопрос, который весь последний месяц вертелся на языке. Я ожидал, что рано или поздно Профессор спросит меня про неслужебные отношения с Катериной и полагал, что лучше его в этом опередить, чтобы не быть оправдывающейся стороной. Но никак не находил в себе достаточно решительности, все время уговаривая себя, что сейчас не тот момент. Мне показалось, что именно сейчас, когда сам Профессор настолько со мной откровенен, такой момент настал.

– Сергей Александрович, – начал я, – тут такая ситуация возникла. У нас с Катериной сложились определенные отношения. Не связанные с работой.

Лицо Профессора расплылось в широкой улыбке. В глазах замелькали веселые искорки.

– Да? – протянул он насмешливо, – очень интересно. А с чем, позвольте полюбопытствовать, связанные?

Он точно издевался. При этом был очевиден доброжелательный настрой. Значит, он так шутит. И еще. Мне показалось…, нет, я на все сто был уверен, что сказанное мною не являлось для него новостью. Значит, доброжелатели уже успели доложить. Кто? Комендант? Или какой-нибудь тайный агент?

– Что ж, – лицо Профессора приняло серьезное выражение, – Катюша девочка хорошая, умная. Главное, чтобы дело не страдало. Так что мог бы у меня ничего не спрашивать.

Но по его виду было понятно, что он очень доволен тем, что я спросил. До этого разговора я боялся возможных осложнений по этому вопросу, и был рад, что все решилось как нельзя лучше. Вообще, прислушиваясь к себе, я сам иногда пытался понять – как оцениваю свои отношения с Катериной. Да, иногда они тяготили меня, вызывая тревожное чувство вины и мешали душевному равновесию. С другой стороны, я уже настолько привык к ее ежевечерним визитам ко мне, что не представлял свою жизнь на Базе без них. Я часто замечал, что иногда, не дождавшись ее вечером, сам шел к ней в гости. Но, поневоле, я сравнивал мое отношение к Катерине с тем, что испытывал к Машуне. С Катериной было по-другому. Это была не любовь. Скорее, привязанность и боязнь сделать человеку больно.

Профессор расспросил меня о ходе работ по остальным проектам. Я доложил. Все укладывалось в график.

Профессор не пошел, как раньше, по лабораториям, а довольствовался моим докладом. Значит, доверяет. Выслушав, хлопнул по плечу, пожелал удачи и распрощался. Я подумал, что мне сейчас не удача нужна, а чтобы в сутках было часов тридцать. Последние недели две я мечтал поспать хотя бы шесть часов.

28

На Базе все пошло своим чередом. Визиты Профессора стали довольно редки. Основное общение происходило по электронке. Но что такое электронная почта? Разве несколько строчек смогут заменить настоящий разговор? Мне уже стало не хватать бесед с ним про судьбы человечества.

Однажды зимой пришлось рассказать Катерине свою историю. Я ко всем этим событиям уже относился, как к чему-то бесконечно далекому, произошедшему в другой жизни, или, скорее, просто прочитанному в художественном романе.

В один из редких относительно свободных вечеров мы сидели на кровати у нее в комнате и смотрели на компьютере кино. Вообще, от просмотра фильмов я давно уже не получал никакого удовольствия, но, зная, что Катерина любит смотреть на картинки из чужой жизни, составлял ей компанию.

Откинувшись назад, я делал вид, что слежу за происходящим на экране, на самом деле обдумывая способы решения очередной проблемы. Катерина смотрела фильм, машинально поглаживая меня рукой по плечу и груди. И вдруг, резко отстранившись, нажала на паузу и спросила обиженным тоном: