Читать книгу "Сибирская трагедия - Дмитрий Барчук"

– Ладно, ладно, – пробормотал Золотов. – Если вас не смог убедить я, так, может быть, послушаете совета других знакомых вам людей. Знаете, приходите завтра к нам на ужин. Специально для вас я соберу гостей… Значит, договорились. Без четверти семь я пришлю за вами кого-нибудь.

Запах мелко изрубленного мяса с луком и чесноком, запах муки и только что раскатанного теста, в общем, всего того, из чего готовят самое знаменитое сибирское блюдо – пельмени, резко контрастировал с постной едой, какой кормили в миссии. И я сразу почувствовал приступ дикого, первобытного голода.

– А вот и Пётр Афанасьевич, – радостно поприветствовал меня хозяин. – А у меня для вас сюрприз!

Он распахнул дверь в залу:

– Вот, господа, полюбуйтесь, каким франтом стал господин Коршунов! Не чета нам, азиатам.

С дивана поднялся седой старик с взлохмаченными поредевшими волосами. Поправив пенсне, он, щурясь, протянул мне дрожащую руку.

– Вы не представляете, голубчик, как я рад видеть вас живым, здоровым и таким молодцом, – сказал он.

Я узнал его только по голосу. Пётр Васильевич Муромский сильно постарел.

Он заплакал. Я тоже чуть не пустил слезу, но сдержался.

– А мне, как видите, так и не довелось уехать в Швейцарию. Правительство снабдить деньгами мою поездку не успело по причине его низвержения. А моих скромных сбережений едва хватило, чтобы осесть в Китае. Да и они, честно признаться, уже иссякли. Приходится браться за любую работу, чтобы прокормить жену и дочь. Вообще-то мы живем сейчас в Тяньцзине, до этого – в Шанхае, а в самом начале эмиграции, как и все, жили в Харбине. Но оттуда пришлось уехать – китайцы могли нас арестовать и выдать большевикам. Здесь это теперь часто случается. Из Шанхая же мы уехали по причине слишком жаркого климата. Мои девочки, Сонечка и Зиночка, очень тяжело переносили жару и высокую влажность. Сейчас снова думаем перебраться в Харбин. Все-таки там больше русских, легче устроиться на работу. Да и аресты вроде бы прекратились. Хотя, наверное, везде хорошо, где нас нет, – грустно пошутил Муромский.

– А здесь я в командировке, – продолжил он свой монолог, – по делам типографии миссии. Я теперь служу юрисконсультом в этом предприятии. Иван Иннокентьевич тоже причислен к типографии, но пока без определенной должности. Так что мы с ним снова в одной лодке. А супруга его трудится корректором здесь же. Правда, жалованье платят небольшое. Да и дела у товарищества идут не слишком удачно. Только книгу профессора Гинса «Сибирь, союзники, Колчак» быстро распродали, а другие издания залеживаются…

Муромский, наверное, говорил бы еще. Чувствовалось, что ему хочется поведать новому человеку о своем нелегком житье. Но Золотов, извинившись, прервал речь своего бывшего патрона, взял меня за руку и повел на балкон.

– Можно нарушить ваше уединение, Виктор Николаевич? – спросил он у стоящего на балконе.

В ответ снаружи шире распахнули дверь. Золотов подтолкнул меня к балкону.

– Идите один. Я не хочу вам мешать.

Я вышел на воздух и невольно зажмурился. Настырное солнце никак не хотело уходить с небосклона и, несмотря на вечер, палило с дневной силой.

Он стоял на фоне светила. И хотя он сильно похудел, осунулся, сбрил усы, и поэтому выглядел каким-то особенно одиноким, я узнал его сразу. Это был казачий полковник Виктор Вдовин. Только теперь он был одет в простую льняную рубаху и больше не был для меня врагом. А кем? Другом? Наверное, все-таки нет. Просто – еще одним собратом по несчастью.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Как вы здесь оказались?

– Долгая история.

Больше я не знал, о чем его спрашивать, боялся затронуть какую-нибудь личную трагедию. И как потом оказалось, правильно сделал. Он же сам о себе ничего не говорил. Так мы и простояли в полном молчании, глядя на пекинский закат.

Александра Николаевна позвала нас к столу. Под пельмени мы распили бутылку русской водки, выпущенной в Китае. И даже от малого количества спиртного все захмелели. Видимо, из‑за жары. Пельмени получились очень вкусные, и все быстро наелись.

Чтобы заполнить время перед чаем, хозяйка предложила гостям сыграть в лото, но не нашла поддержки. Тогда Иван Иннокентьевич, верно угадав общую потребность, сказал:

– А давайте, господа, каждый расскажет, какими судьбами он оказался здесь.

Всеобщее молчание бывший министр снабжения воспринял как согласие и начал рассказ первым.

Эмигрантские судьбы

И. И. Золотов

В смутные январские дни 1920 года, когда в Иркутске шли повальные аресты деятелей Омского правительства, я встал перед выбором: остаться на родине, отдавшись на милость победителей, или же эмигрировать на чужбину и попытаться начать там новую жизнь. Как ни старался я отыскать в большевистском царстве положительные черты, но ничего, кроме беспросветного рабства и беспрерывного угнетения человеческой личности, в их «светлом» будущем не видел. Потому мы с женой и решили обратиться за помощью к чехам, чтобы выехать на восток.

Они нам помогли. Прислали автомобиль к дому, привезли на станцию и в пассажирском вагоне четвертого класса, прицепленном к интендантскому эшелону, супруге и мне выделили по спальному месту. В нашем купе ехал еще чешский офицер с русской женой. Так что поговорить было с кем. Мне тоже выдали френч и брюки защитного цвета, в них я выглядел как настоящий чешский доброволец, а также сапоги, шапку и шинель. Нас приняли на полное довольствие. Кипяток, обед, ужин, консервы, чай, кофе, сахар, мыло и папиросы. В общем, мы получали все, что полагалось чешскому солдату.

Однажды красноармейцы хотели осмотреть наш вагон, но чехи их внутрь не пустили, заверив, что посторонних в нем нет.

До Харбина мы добирались больше двух месяцев. Наши гостеприимные спасители предлагали нам проследовать с ними дальше, до Владивостока, чтобы затем на пароходе отправиться в Европу, но мы с женой отказались и предпочли остаться в Китае, чтобы быть поближе к любимой Сибири, в надежде, что советская власть окажется недолговечной, и можно будет скоро вернуться на родину.

Мы сдали вещи в камеру хранения на вокзале и отправились на поиски дешевой гостиницы. Оказалось, что денег, которые у нас были при себе, хватает только на четыре дня проживания в самом захудалом номере. А еще надо было на что-то питаться!

Озабоченный своим нищенским положением, на следующее утро я отправился на поиски более дешевого жилья один. Но везде цены были еще выше, чем в нашей гостинице. Удрученный, я случайно зашел в Русско-Азиатский банк, чтобы отдохнуть на этом малом островке родины. И неожиданно встретил своего старого знакомого по Иркутску, когда-то занимавшего должность главного бухгалтера в Ленском золотопромышленном товариществе. Я поведал ему о своих проблемах, и земляк пригласил меня в гости. Он с женой и дочерью занимал целых пять комнат в благоустроенной квартире, аренду которой оплачивало Лензолото. А на следующий день они всей семьей уезжали отдыхать на море на все лето.