Читать книгу "Бессилие власти. Путинская Россия - Руслан Хасбулатов"

Подтверждением этого послужили чрезмерно назойливые попытки «Газпрома» установить свой контроль (хотя бы частично) над газораспределительной сетью стран Западной Европы в «обмен» на доступ к разработке газовых месторождений в России. Это был очевидно неравноценный подход, поскольку в современных условиях фактор «участия в разработке» не имеет существенного значения, в то время как контроль надтрубопроводами – это стратегический фактор, что особенно наглядно проявляется также на примере другого международного трубопровода, идущего от Каспия к Турции (Баку – Тбилиси – Джейхан), который странным образом был выведен из строя в период «пятидневной» Августовской войны. Другое подтверждение, имеющее огромное значение: пока российская сторона затягивала соглашения с Китаем о нефте– и газопроводах, Китай фактически обеспечил полную независимость от России: построены газопроводы Туркмения – Узбекистан – Казахстан – Китай; другой газопровод – Мьянма – Китай. Заключены соглашения о поставках СПГ из Австралии и с Ближнего Востока. В результате ослаблены позиции России и в переговорах с Евросоюзом.

Другая сторона этой проблемы – излишняя уверенность, царящая в российском правящем истеблишменте, относительно вечности возможностей нефтегазового сектора страны в поставках растущих объемов энергоносителей на мировой рынок при стабильно высоких ценах. Поскольку и первое, и второе – факторы не постоянные, а рост национальной экономики и некоторое повышение уровня жизни населения России исключительно связаны с нефтью и газом, – эта излишняя уверенность может обернуться катастрофой. Главная экономическая проблема в том, что мощный рост нефтегазового сектора не сопровождается диверсификацией промышленности, и, более того, продолжается процесс, заложенный с начала 90-х гг., – неуклонное «сжатие» важнейших отраслей машиностроения, определяющих в конечном счете перспективы экономического развития наиболее крупных современных промышленных государств. Такая политика выглядит крайне ущербной, когда провозглашаются лозунги о переходе «на инновационный путь развития».

По-видимому, можно утверждать, что все основные противоречия экономического порядка, которые будут возникать у России с Западом (и не только) в последующие годы, будут самым тесным образом увязаны именно с этим фактором – фактором его органической обеспокоенности по поводу растущей уязвимости Запада от российской нефти и газа. Но именно эта обеспокоенность превращает энергетический фактор в скоропреходящее явление – очевидно, что Запад сделает все возможное, чтобы так или иначе выбить у России этот ее, по сути, единственный инструмент воздействия России на современный Мир. Например, США, начав промышленное освоение газовых сланцев, уже добились того, что цена на газ на мировом рынке снизилась на 30%.

В отечественной политике не учитывается фактор интенсивной разработки альтернативных технологий в центрах мировой экономики – истоки этих разработок покоятся на том основании, что чрезмерно высокие цены на нефть снижают эффективность самых передовых национальных экономик (100 долл. за 1 баррель считается критической чертой, когда ценовой фактор оказывает прямое негативное воздействие на производство). Поэтому у современных западных корпораций появляютсясильнейшие стимулы к энергичным научным поискам и разработкам в области альтернативных источников энергии, способных существенно снизить потребности нефти.

С другой стороны, существует большая вероятность того, что цены на нефть, определяющиеся главным образом движением мирового делового цикла (а также спекулятивного фактора), могут еще более повысится уже к концу 2011 – началу 2012 гг. Этому способствовал и фактор японской атомной станции «Фукусима-1», встревоживший весь мир. Потребности в нефти в основных центрах мировой экономики, в частности в «великой четверке» – США, ЕС, Японии и Китае (и других странах региона), могут резко повыситься в условиях даже невысоких темпов роста. При этом никто не может прогнозировать ни пределы роста, ни глубину падения, ни продолжительность фазы спада. И даже при условии, что потребности Китая и Индии и в целом группы быстро растущих развивающихся стран будут возрастать, этот рост не может компенсировать спад потребления энергоносителей в «великой четверке», если здесь произойдет существенное замедление экономического роста.

Иллюстрация: излишне самонадеянным напомним, что в начале 80-х гг., когда цены на нефть поднялись почти на уровень, который существует сегодня, казалось, что эти благословенные времена для экспортеров нефти будут вечными. Им казалось, что можно продолжать политику по советизации Африки, Латинской Америки, вести безнаказанно войну в Афганистане, производить все больше танков, ракет, военных кораблей, втягиваясь все глубже в политику гонки вооружений, и одновременно – повышать уровень жизни населения. Однако уже в 1984 г. цена на нефть стала стремительно падать, что усложнило ситуацию в СССР. К концу 70-х гг., когда с большим трудом были преодолены негативные международные последствия вторжения в Чехословакию (август 1968), советское руководство затеяло буквально безумную идею «советизации» Афганистана. А ведь это была эпоха компьютерной революции, которая бурно развернулась во всем мире, в особенности в 80-х гг. Ее в СССР «проморгали», увлеченные вышеописанной глобальной интервенционистской политикой, которая не соответствовала интересам ни СССР, ни народам страны. Так был упущен исторический шанс модернизации экономики страны на новых инновационных технологиях – вот что следовало делать вместо «перестройки» и «ускорения». Только не после 1985 г., а с конца 70-х – начала 80-х.

По поводу возможных цен на нефть – это занятие не для специалистов и более «смахивает», по определению профессора Алексея Хайтуна, на шаманство. Здесь действует такое число факторов, включая спекулятивные, что прогнозы, более или менее реальные, попросту невозможны, в лучшем случае можно говорить о неких тенденциях на тот или иной период. В 2009 г. мировая цена возросла до 140 долл. за баррель (действовала 4 месяца). По каким причинам она возросла и кто мог предполагать, что она вскоре снизится до 75–80 долл.? Здесь – много неопределенностей, множество факторов, которые практически невозможно учитывать, соответственно, прогнозировать более или менее точно. Это – неблагодарная задача. Например, внезапно началась сланцевая революция в США. В результате этой «революции» цена на российский газ снизилась на 30%, а поставки сократились тоже на треть. Кто из многочисленных экспертов «Газпрома» это предвидел? Мало того – когда факт свершился, эксперты корпорации пытались убедить всех в том, что спад – «это случайность и скоро цены на газ повысятся».

Другой вопрос: как отразились социальные взрывы в Северной Африке и Западной Азии (Большом Ближнем Востоке) на мировом нефтяном рынке? Как известно, вначале революция грянула в Тунисе, в котором нефтяная промышленность и логистические возможности более чем скромны: добыча нефти не более 0,11% мировой добычи, и эта нефть потребляется внутри страны, а незначительная часть транспортируется на экспорт морем. Революция была мирной и не могла оказать влияния на мировой и европейский рынки нефти, однако цена 1 барреля нефти поползла вверх.

Следующая революция грянула в Египте. Запасы нефти этой страны составляют не более 0,15% мировых, соответственно, невелика и добыча нефти – 90 тыс. баррелей в день, преимущественно на шельфе Красного моря. В то же время хорошо развита переработка нефти и велико внутреннее потребление. Имеется и природный газ для собственных нужд, экспорт энергоресурсов невелик. По логике, беспорядки в Египте должны были бы уменьшить его внутреннее потребление и скорее снизить мировую цену барреля, но этого не произошло, наоборот, цена барреля снова пошла вверх.