Читать книгу "Новоорлеанский блюз - Патрик Нит"

— О Соня, — приветствовал его Лик. — Ты никак решил пригласить меня выпить?

— А почему нет, дружище Лик? Только сначала Сильвия хочет тебе кое-что сказать.

— Да? — Лик обратил удивленный взгляд на Сильвию; она уже открыла было рот, но вдруг лицо Лика изменилось, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, которую необходимо было тут же озвучить. — Вот что, больше ничто не удерживает меня в Култауне. Будь он проклят! Более того, ничто не удерживает меня в этом долбаном штате, Сильвия. Ничто… кроме тебя.

Воцарилось молчание, такое же тягостное, как камень, лежащий на сердце Лика, как противовесы, висящие на подъемных кранах в доках. Сильвия в волнении облизала тубы, непроизвольно сжала ставшие вдруг влажными пальцы в кулаки. У нее было такое чувство, будто ее внезапно пересохшее горло оплетено густой паутиной.

— Фортис, — наконец произнесла она. — Я беременна.

Лик молчал с видом человека, внезапно забывшего английский язык.

— Ребенок, без сомнения, твой, Фортис, — торопливо продолжала Сильвия. — Ведь ты же знаешь, что белый парень не способен сделать ребенка. Да к тому же я забеременела два месяца назад, а тогда Джонни не было в городе.

Лик затряс головой, стараясь стряхнуть оцепенение и вернуть себя к действительности. Ведь эта новость объясняла странное поведение Сильвии!

— Ну тогда… — наконец произнес он. — Тогда, Сильвия, мы точно уезжаем из этой вонючей дыры! Ни за что на свете не соглашусь, чтобы мой ребенок стал таким же култаунским ниггером, как его отец. Никогда и ни за что!

Только одному Богу известно, какой реакции ожидала Сильвия от Лика, сообщив ему о предстоящем отцовстве, но то, как он воспринял обрушившуюся на него новость, было для нее неожиданным. Она отлично понимала, что появление негритянского ребенка в царившей в Луизиане расовой мешанине даже и в лучшие времена представлялось лишней обузой. А если принять во внимание еще и ее отношения с Джонни Фредериком? Ничего, кроме неприятностей, ее не ждет. Но она отлично знала, что Лик непредсказуем. Как он начал помогать семье в семилетнем возрасте, работая развозчиком льда у старого мистера Стекеля; как он играл на похоронах Кайен; как он прикасался к ней в их первую ночь — нежно и бережно, как герой-любовник из фильмов, которые она видела в Новом Орлеане! А сейчас? Сейчас Лик удивил ее еще больше, чем прежде.

Лик воспринял сообщенную Сильвией новость с такой зрелой рассудительностью, какую Сильвии никогда не доводилось встречать в мужчинах. В тот день они, уединившись в ночном клубе, обсудили план действий, который, с одной стороны, поверг ее в сильное волнение, а с другой — вселил в ее душу радостную уверенность в будущем. Отавным в их плане было то, что Сильвии нужно как можно скорее скрыться из Култауна. Кто знает, что предпримет Джонни Фредерик, когда узнает о пропаже своей девушки? Можно быть уверенным лишь в одном — ничего хорошего это не сулит.

Они решили, что тем же вечером Сильвия пойдет в свою квартиру, возьмет свои сбережения и кое-что из одежды. Если Джонни вдруг тоже заявится туда, тут уж ничего не поделаешь, но она должна будет сделать все возможное, чтобы прийти в ночной клуб и провести с Ликом последнюю ночь. Утром на первом же поезде она поедет в Новый Орлеан, а оттуда прямо в Чикаго, к своей сестре Сине.

Эта часть плана не очень нравилась Сильвии. Она слишком долгое время не виделась с сестрой, к тому же та была замужем за проповедником, к тому же Сильвия мечтала о Нью-Йорке, где, как говорили, была теперь столица хот-джаза. Но Лик должен был на некоторое время задержаться в Култауне, чтобы организовать похороны Кориссы, и он не хотел отпускать Сильвию одну в столицу Восточного побережья. Разумеется, Нью-Йорк был конечным пунктом их мечтаний, поэтому они договорились встретиться под часами на нью-йоркском вокзале Гранд-Сентрал ровно через месяц. Или на следующий день, или на следующий день после следующего дня, или тогда, когда все срастется.

Сильвия, вернувшись в свою квартиру в квартале Джонс и не застав там Джонни, посчитала это хорошим предзнаменованием. Из соседей дома была только Милашка Элли, эта взбалмошная дурочка, от которой, впрочем, можно было ожидать чего угодно. Она сразу же постучала в дверь Сильвии и, не дожидаясь ответа, вошла в ее комнату. Сильвия, застигнутая врасплох, как ребенок, запустивший палец в начинку для пирога, быстро запихнула под кровать чемодан, в который уже успела побросать некоторые вещи.

— Что происходит, Сильвия? Я уже столько дней тебя не видела!

— Да ничего, просто решила разобрать одежду.

— Ты уезжаешь куда-нибудь?

Сильвия пристально посмотрела на Милашку Элли — вот ведь побрякушка! — и почувствовала, что не может больше терпеть. Она была настолько взволнована, что чувствовала острейшую необходимость поделиться с кем-то тем, что произошло, иначе она взорвется.

— Я уезжаю, — сказала Сильвия. — Я еду на Восток, прочь из этого гнусного города. Как можно дальше!

Милашка Элли остолбенела. Челюсть ее отвисла, и она не знала, что сказать. В ее голове не укладывалось, как Сильвия могла решиться на то, чтобы покинуть квартал Джонс и порвать с таким белым «бойфрендом», как Джонни Фредерик? Но еще больше ее поразило решение Сильвии бросить такую кучу классного прикида, какого нет ни у кого из подруг!

— Сильвия, а как же шмотки?

— Дорогая, они куплены на его деньги!

— А мне не все ль равно: ведь деньги-то его! Можно я посмотрю?

— Ради Бога. Бери все, что хочешь.

— А ты нехорошая, Сильвия, — Элли вдруг перешла на шепот. — Как ты объяснишь все это Джонни?

Сильвия нахмурилась.

— Я ничего не собираюсь ему объяснять, да и тебя все это не касается. Я уезжаю из города с Фортисом, и все тут, но пусть это будет тайной, известной, кроме тебя и меня, только Богу. Идет?

— Кто этот Фортис?

— Мой мужчина, — ответила Сильвия, и вдруг до нее дошло, что такого она прежде не говорила, а сейчас, сказав, поняла, как эти слова радуют ее слух.

— Ты можешь на меня положиться, — сказала Элли, а Сильвия молчала и спрашивала себя, пожалеет ли она когда-нибудь о том, что так разоткровенничалась. Конечно же, нет. Но тогда она еще ничего не знала.

Сильвия в последний раз пошла обратно в Култаун, пошла по узким улочкам, стараясь никому не попадаться на глаза, вдыхая напоследок воздух, пропитанный запахами Монмартра. Разве могли ей не нравиться эти запахи? Нормальные честные запахи тяжелой работы и тяжелой жизни. Ведь кроме Култауна Сильвия жила только в Новом Орлеане. А теперь этот старый город поглотил близлежащие городки и деревеньки, как изголодавшийся мальчишка, который может зараз оприходовать половину блюд, указанных в меню фастфуда. Только Богу ведомо, что сейчас находится на месте тех самых узких улочек. Может быть, склады или торговые ряды, а может, даже и автострада.

В последний раз Сильвия Блек пела с оркестром своего брата (с которым не состояла в кровном родстве). Да! Вы только представьте себе, что это должно было быть за выступление! Это была женщина, удостоившаяся чести выступать с оркестром Флетчера Хендерсона (по крайней мере однажды), с голосом сладким и успокаивающим, словно мед с горячим лимонным соком. Она не замечала ничего вокруг! Перед ее глазами простиралась дорога в землю обетованную: дорога, ведущая прочь из квартала Джонс, прочь от проституции, дорога, ведущая в Нью-Йорк. Можно было бы изобразить ее глядящей на Фортиса. Она любит этого парня с большим, ритмично бьющимся в груди сердцем, с сильными руками, нежно сжимающими корнет: с честными, широко раскрытыми от напряжения глазами. Счастье застилало ей глаза, не давая различить то, что злая судьба уже держала наготове.