Читать книгу "Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - Николай Ляшенко"

По спискам партизан было принято более восьмисот человек, однако старых партизан — со стажем с 1941—1942 года насчитывалось всего три-четыре десятка. Командование партизанских полков и партизан со стажем было приказано откомандировать в Ленинград, а остальных партизан распределить по частям.

Любопытно, что партизанский стаж и численность этих полков, как красочная диаграмма, показывают успехи на фронтах нашей армии. В 1941 году партизанский отряд насчитывал тридцать четыре человека, а вот в 1943 году, когда стало ясно, что оккупантов бьют и гонят в три шеи, в партизаны вступило уже четыреста сорок человек, а за два месяца 1944 года — более четырехсот двадцати.

В нашем районе основным источником пополнения партизанских отрядов в 1943—1944 годах являлись части так называемой Русской освободительной армии (РОА), или проще говоря, власовцев, которые, почуяв беду, хлынули в партизаны искупать свою вину перед Родиной. Комиссар партизанского полка рассказал, что один командир власовцев привел к ним весь свой батальон, со всем оружием, боеприпасами и продовольствием. Комиссар очень хорошо отзывался об этом человеке, который геройски погиб при выполнении задания. Разумеется, среди таких новобранцев встречались и предатели, и шпионы, и провокаторы, но у партизан к этому времени были хорошо налажены разведка и контрразведка, предателей выявляли и расправлялись с ними по законам военного времени.

Закончив прием и распределение партизан, мы собрались с командованием партизанских полков в одном из домов, чтобы оформить и подписать соответствующие акты.

После церемонии подписания решили, по предложению партизан, отметить это событие. Открыв фляги, партизаны угостили нас своим самогоном. Хлебнув немного, я долго держал эту сивуху во рту — и выплюнуть неудобно, и проглотить противно. Ничего не поделаешь, раз уж пьют партизаны, пришлось и нам поддержать компанию. Заканчивали торжество уже нашей «русской горькой».

Партизаны, распарившись в теплой комнате, разогретые спиртным стали раздеваться. С большим интересом я наблюдал, как раздевался майор — комиссар одного из полков. Сначала он снял брезентовый плащ, за ним полушубок, потом ватную телогрейку, за ней меховой жилет и суконную гимнастерку, под ней оказалась еще одна — хлопчатобумажная, следом теплая байковая рубашка, и только затем я увидел нательное белье.

— А сколько же на вас штанов? — не выдержав, спросил я.

— Да, наверно, и штанов столько же, если не больше, — спокойно ответил комиссар. И, заметив мое любопытство, спросил: — Вы удивляетесь?

— Да, — откровенно сознался я.

— Странно. А как же иначе? В другой одежде мы бы давно промерзли, как «русаки» в сибирской тайге.

— Так ведь тяжело все время находиться в такой одежде.

— Э-э-э, дорогой мой майор, привычка, — улыбнулся комиссар.

ВОЛХОВСКИЙ ФРОНТ ВЫПОЛНИЛ СВОЮ ЗАДАЧУ

Освободив Лугу, мы повернули на Струги, где соединились с войсками Ленинградского фронта.

Волховский фронт, блестяще выполнив свою задачу, перестал существовать.

Отныне город Ленинград и вся Ленинградская область были полностью и навсегда освобождены от фашистских захватчиков. Под напором двух наших фронтов враг откатывался в Прибалтику, за реку Нарву и Чудское озеро.

Наш корпус поступил в распоряжение Ленинградского фронта и был срочно переброшен на берега Нарвы. Командование же Волховского фронта, взяв с собой несколько лучших дивизий, в том числе и мою 310-ю, повернуло на Карельский фронт, где возглавило борьбу с немецко-финской армией.

Наш корпус остался на Нарве, где еще шли упорные бои с целью овладение плацдармом на левом берегу реки, и мы с ходу включились в эту борьбу: не должна Нарва стать рубежом, за которым смогли бы отсидеться захватчики.

В результате зимних боев враг был изгнан за Нарву на всем ее протяжении и правый берег полностью очищен от оккупантов. Были захвачены обширные плацдармы на левом берегу, более того, они были постепенно раздвинуты в ширину и глубину и укреплены. Тем самым был завоеван широкий плацдарм для наступления, и мы с нетерпением ждали, когда же опять дойдет до нас очередь, неужели нам суждено так и остаться при единственном, первом, ударе?

Часть третья
Возмездие

На прибалтийских фронтах Весна 1944 — май 1945

Замполит проводит беседу с солдатами

НА КОРДОНЕ ПЕТСУРКИ

Кордон Петсурки (Печурки) расположен в том месте, где граница старой буржуазной Эстонии выдается далеко за Нарву, на нашу землю в районе рабочего городка Сланцы Ленинградской области. Я никогда не служил пограничником и потому не имел счастья видеть государственную границу, и вот сейчас, по воле военной судьбы, мы детально с нею познакомились.

От берега Чудского озера, где река Нарва берет свое начало, граница почему-то пошла не по реке, как казалось естественным, а, свернув вправо, устремилась прямой стрелой на северо-запад, поближе к Ленинграду. Дойдя до кордона Петсурки, граница повернула на запад к Финскому заливу, отхватив огромный кусок северной земли за Нарвой.

Кордон Петсурки располагался в полутора километрах от границы. Здесь, вероятно, стоял гарнизон пограничной заставы бывшей буржуазной Эстонии. Здесь находились широкая, приземистая деревянная казарма человек на пятьдесят-семьдесят; более благоустроенный дом с мезонином в несколько комнат, предназначенный, как видно, для офицеров; невдалеке стояли хорошо сохранившаяся финская баня и несколько других хозяйственных построек. Все строения были деревянными, и ни в одном мы не заметили ни мазка краски или штукатурки. Вот уж поистине помещики!

Дом с мезонином занял политотдел корпуса, в остальных постройках водворились комендантская рота и АХЧ со своим бытовыми мастерскими, столовой и складами. Штаб корпуса разместился в блиндажах и специально построенных домиках в окрестном лесу.

Почти все наши войска находились за Нарвой; на правом берегу стояла в основном артиллерия и несколько дивизионов «катюш». Потом к нам прибыли еще и «андрюши», один залп бригады которых посылал на головы врагов шестьсот тонн металла.

Наш корпус занимал линию обороны от Гдова на берегу Чудского озера до Ивангорода на берегу Нарвы. Повсюду здесь вперемежку с новыми виделись старые, двадцатипятилетнего возраста оборонительные сооружения, успевшие изрядно зарасти травой и густым лесом, воскрешая в памяти тяжелые времена, когда молодая Красная Армия, истекая кровью, остановила здесь вымуштрованные, до зубов вооруженные полчища кайзера. Показывая солдатам остатки оборонительных сооружений нашей армии, мы воспитывали в них стойкость и упорство в борьбе, храбрость и беззаветную преданность своей Родине.