Читать книгу "Он, она и ее дети - Джил Мансел"

— Давай я выйду и нарежу еще.

— Ты не знаешь, с каких деревьев не надо резать. И вообще мне больше не нужна вся эта чепуха.

— Замечательно.

Тайлер быстрым шагом вышел из комнаты. Проклиная себя и свои гормоны, Лотти бросила шишку в огонь. Было воскресенье перед Рождеством, и сказать, что у них складываются хорошие отношения, было бы преувеличением. В инвалидном кресле или вне его, она больше не может оставаться в Хестакомб-Хаусе. Пора возвращаться домой.

Дверь снова распахнула, и Тайлер бросил ей черный свитер и кремовый жилет из искусственного меха.

— Надень это. Снаружи холодно.

— Разве? — Изобразив удивление, Лотти выглянула в сад, укрытый блестящим на солнце снегом. — А я-то думала надеть бикини. Вот дуреха.

— Будешь огрызаться — наденешь.

— Между прочим, обе эти вещи я надеть не могу. Мех лезет как черт.

Тайлер, который в этот момент на большой скорости уже вывозил ее в коридор, молча выхватил у нее жилет и швырнул на пол.

— Вот спасибо! Теперь он грязный.

— Ты прекратишь ныть? Так тебе нужен остролист или нет?

Тайлер резко остановил кресло. Лотти боролась с черным свитером из овечьей шерсти, натягивая его на коротенькую тенниску. Когда ее голова появилась из горловины, она раздраженно осведомилась:

— Ну? Чего ты ждешь? Поехали.

Солнце еще не успело прогнать сильный ночной мороз. Изо рта вырывались клубочки пара и непрозрачными шариками уносились назад, по мере того как кресло, трясясь, катилось по дорожке, ведущей к озеру. Лотти подмывало пожаловаться на тряску, однако совсем не хотелось, чтобы ее выкинули из кресла и оставили умирать от переохлаждения на каменистой земле.

— Не с этого. С этого срезали в прошлый раз. — Пропустив неподходящие деревья слева, она указала на остролист, росший близко к воде. — Попробуем взять отсюда.

Тайлер, опять же молча, поставил ее кресло на тормоз у берега. Лебеди тут же заскользили к ним, но сразу поняли, что ничего стоящего им не перепадет, и потеряли интерес к людям.

«Как и Тайлер ко мне», — подумала Лотти, когда тот потянулся к первой ветке.

Гм, а что у него там — секатор в кармане или он просто так рад ее видеть?

Нет, это просто секатор. Лотти наблюдала, как он перебирает ветки, трясет, чтобы проверить, крепко ли держаться крохотные, с ноготь, ягоды, срезает и передает ей.

Она опустила взгляд на блестящие, прихваченные морозом листья.

— Не утруждай себя. Я бы предпочла вернуться домой.

Тайлер покачал головой, не веря своим ушам.

— Ну что ты за зануда. Подожди пять минут, сейчас закончу.

— Я не об украшении камина. Я хочу вернуться к себе домой.

«И спокойно вздохнуть».

Ну вот, все сказано. Наконец-то.

Тайлер бесстрастно оглядел ее.

— Почему?

— Потому что я и так слишком долго стесняю тебя. Скоро Рождество. После двух недель общения с Натом и Руби ты, наверное, страшно соскучился по покою и тишине.

— И это настоящая причина?

«Нет! — хотелось ей крикнуть. — Естественно, нет! Только разве я могу сказать тебе настоящую причину?»

«А может, могу?

Господи, так могу или нет?»

Тайлер продолжал смотреть на нее. К своему ужасу, Лотти услышала собственный голос:

— Вообще-то я в некотором замешательстве. Не знаю, помнишь ты или нет, но летом ты был весьма расположен ко мне и между нами складывались весьма близкие отношения. А потом Нат и Руби сделали их продолжение невозможным и мы договорились, что больше не будем встречаться.

— Продолжай, — сказал Тайлер.

Продолжать? Черт побери, разве она мало сказала? О да, ей есть что еще сказать, причем много, все это так и прет из нее, как будто ее накормили «сывороткой правды».

— Все складывалось замечательно, мы, будучи взрослыми людьми, понимали, что у нас нет выбора, — несло Лотти. — Потом я познакомилась с одним мужчиной, а к тебе приехала Лиана, но в глубине души я продолжала сходить по тебе с ума. Можешь считать меня дурой, но я действительно надеялась, что и ты тоже без ума от меня.

Тайлер вопросительно изогнул бровь:

— И?..

— И?.. — Лотти, охваченная раздражением, повысила голос: — Однако теперь они сошли со сцены, оба, и тебе удалось изменить отношение к себе Ната и Руби, что можно считать чуть ли не чудом. Все это означает, что сейчас нет ничего, что может… препятствовать нам… в э-э…

— В чем?

Судя по голосу, разговор не очень интересовал его. И это было ужасно, даже хуже, чем ужасно. Покраснев от смущения, Лотти быстро проговорила:

— Послушай, я хочу сказать следующее: если ты охладел к человеку, нужно хотя бы из вежливости сообщить ему об этом, чтобы он зря не тратил время и не гадал, нравится тебе или нет.

Тайлер кивнул, давая понять, что принял ее слова к сведению. Наконец он сказал:

— Ты права, это вполне разумно. Ладно, так и сделаю.

Лотти ждала, крепко вцепившись в подлокотники. От напряжения — и от того, что затаила дыхание, — у нее закружилась голова и она не выдержала и тихо проговорила:

— Ты молчишь?

— Молчу. — Тайлер пожал плечами, и Лотти вдруг показалось, что на его лице появился некий намек на улыбку. — И ты, наверное, догадываешься почему? Потому что ты еще не перестала нравиться мне.

Как же хорошо, что она сидит.

— Значит, я все еще тебе?..

— О да. — Тайлер кивнул, на этот раз он не скрывал, что ему весело. — Все еще. Абсолютно точно. — Он подождал. — Теперь твоя очередь. Я тебе тоже?..

— Мерзавец! — Лотти отшвырнула в сторону срезанные ветки остролиста. — Полнейший мерзавец! Ты же знаешь, что да!

— Ну, я думал, что это так. Надеялся. Но не знал наверняка, — уточнил он. — Ты ведь даже не намекнула.

— Это потому, что ты ни слова не сказал! — Вскочив с кресла и запрыгав на здоровой ноге, Лотти закричала: — Это ты ничем не намекнул мне. Я думала, что больше не интересую тебя, и спрашивала себя, с какой стати мне превращаться в твою содержанку! — При этих словах она покачнулась и стала падать на землю. Опять.

Тайлер успел вовремя подхватить ее, на что Лотти в глубине души и надеялась.

— Упаси Боже, — пробурчал он, — ты бы никогда не стала содержанкой.

Он пах божественно, именно так, как она помнила. Тепло его тела притягивало ее как магнит, однако оставались еще вопросы.

— Так ты собирался хоть что-то предпринять? — Глаза Лотти блестели от негодования и желания. — То есть если бы я сегодня все это тебе не высказала, у нас все продолжалось бы так же, как эти две недели?