Читать книгу "Про Иону - Маргарита Хемлин"

Клара еще до рассвета приняла решение, что совершила малодушную ошибку. Но ведь дело житейское, и осуждать нечего. Она долго притворялась спящей в надежде, что Вагрич уйдет тихо. Но потом ей надоело лежать при утреннем свете, и она разбудила Вагрича:

— Ты на работу не опоздаешь?

— Нет. Не опоздаю. Я, когда с тобой первый раз встретился, работал последний день. Я там временно был.

Клара предложила:

— Не теряй тем более времени, надо устраиваться на работу. У тебя жизнь, что-то надо предпринимать для нее.

Вагрич лежал без движения как-то особенно неподвижно.

Клара продолжала:

— Завтрак с семи начинается, я тебе побольше принесу. Поешь — и пойдешь. У меня дела кое-какие намечены. Так что извини.

Вагрич повернулся на бок, приподнялся на локте и погладил другой рукой Клару по голове:

— Бедная, бедная. Нету у тебя дел. Не бойся, я уйду. Конечно, уйду. Сегодня мне расчет обещали. Я тебе денег дам. Много не смогу, но сколько получится.

— Вот еще. Мне твои деньги не нужны. Скоро буду дома. Там у меня работа отличная. Я про потерянные четыреста долларов и не вспомню.

Кларе хотелось продолжить, но она уловила, что Вагрич видит ее насквозь. И осталось только заплакать.

Вагрич, чтобы отвлечь от слез, спросил:

— Где ты работаешь?

— В похоронном бюро, — Клара всхлипнула и успокоилась, так как если продолжать плакать, то, выходит, и работа, кроме всего прочего, у нее дрянная, и значит, жалеет ее Вагрич заслуженно. А женская гордость?

— Ой! Ты в похоронном братстве работаешь? Хевра Кадиша?

— Почему в хевре? В обществе с ограниченной ответственностью. ООО.

— Так вы не только евреев хороните?!

— Глупости! Мы всех хороним.

— Я подумал: раз ты еврейка, то у них. Ух, как они работают! — Вагрич восхищенно причмокнул. — Чуть где что взорвалось, теракт какой-нибудь, они тут как тут. Все кусочки соберут, до ногтя. Сам видел. Рядом со мной грохнуло пару лет назад. Три трупа вдребезги. Через пару минут появились из Кадиша — всё собрали в мешки. Им первым сообщают. Класс!

Клара смотрела на Вагрича с недоумением. Но он не замечал.

— Представляешь, ни ногтика, ни волоска. Подчистую.

Клара спросила:

— Чему ты радуешься?

— Ну как же, соберут, похоронят, Кадиш споют, они ж надеются, что после Страшного Суда встанут. Так чтобы все на месте оказалось.

— А если там не евреи?

— А если евреи? Чтоб не прозевать. Они говорят, Господь разберет.

Глаза Вагрича сверкали. Клара рывком встала с кровати, потянула на себя простыню, прикрылась с шеи до ног.

— Пойду в ванную. А то завтрак пропустим.

Когда Клара вышла, Вагрича в номере не было.

Она вздохнула с облегчением. Спустилась в столовую, проделала операцию с продуктами, крепко поела, вернулась к себе, положила ассортимент в бумажный пакет и отнесла в ванну — там казалось прохладнее на перспективу. В сумке оставила пару яиц и пару булок, а также представленный сегодня белый пресный сыр крупными ломтями.

Погода прекрасная. Намечался нежаркий день.

Про Вагрича она подумала, что он чокнутый и с приветом. Скорей всего, на какой-то почве.

Клара долго ходила по ближайшим улицам, но, видимо, оттого, что они проложены квадратами, а также потому, что глаз искал чего-то знакомого, вырулила к Кикар Цион.

В голове кружилось всякое. Пешеходная мощеная улица Бен Иегуда с лавочками на каждом шагу намекала, что вот другие люди гуляют и радуются, заходят в магазины, прохлаждаются на лавках, тут же молятся, питаются в кафе, а Кларе среди них делать нечего, потому что она без денег и без желания.

Клара прошла вдоль улицы, присела на лавку под большим деревом. Напротив нее расположился старик с электрическим приспособлением вроде пианино на подставке, шнур уходил далеко в сторону и в глубину.

Пел старик невнятно, акустический эффект почти заглушал слова, но постепенно Клара разобрала мелодию, хоть и сильно ускоренную исполнителем:

Я по свету немало хаживал,

Жил в окопах, в землянке, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку, любил в тоске.

Но тобой я привык гордиться

И всегда повторяю слова:

Дорогая моя столица,

Золотой мой Ерусалим!

Старик вел песню без перерыва несколько раз, как заведенный, монотонно и скоренько, путаясь в цифрах — то похоронен был дважды, то похоронен был трижды. И то и другое ложилось в размер. Но мало ли что где во что ложится. К тому же не специально. Старый человек, путается. Но за припев Клара разозлилась, что слова переделаны под текущий момент.

Пошла в гостиницу.

Стала думать про Вагрича.

А ведь она ему не говорила, что еврейка. Ее никто за еврейку не принимал. Он догадался. Не то чтобы обидно, но какая разница. А он свел к узкому месту: раз еврейка, так и хорони евреев.

Есть не хотелось. Клара уснула.

Ей снилось название гостиницы «Кохав Цион» — «Звезда Сиона». Во сне она смеялась над раскрывшимся смыслом слов. Получился перевод с украинского и иврита одновременно: «кохав Цион» — «любил Сион». «Кохав» по-украински «любил». В прошедшем времени.

Клара повторяла во сне: «кохав, кохав». И «раскохав». В дверь постучали. Клара, не спросив кто, открыла. Вагрич начал сразу, с порога:

— Я деньги получил. Пошли покушаем тут недалеко, а потом вернемся сюда. Я тебя об одном деле хочу попросить. Давай-давай, пошли.

Клара не сопротивлялась.

В кафе рядом с дискотекой, которую Клара сразу узнала по кованым дверям, теперь запертым, потому что день, Вагрич заказал хороший обед. Только много уксуса, как здесь принято, а у Клары повышенная кислотность, и она ела, обреченно смирившись с будущей болью. Обижать человека не хотелось. Клара хвалила еду.

Она будто еще не проснулась, и куски проскакивали внутрь машинально, без осмысления.

Вагрич ничего не говорил. Много ел. Посреди процесса вдруг спросил:

— Может, выпить хочешь? Я сразу не заказал, потому что не пью вообще. А ты выпей, если хочешь.

Клара отказалась, хоть выпить хотелось, чтобы проснуться.

После еды Вагрич нетерпеливо потянул Клару за руку:

— Пойдем в гостиницу.

Клара не собиралась иметь ничего с Вагричем, но после угощения отказывать казалось неловко, и она быстро пошла вслед за ним.

В номере Вагрич сазал:

— Клара. У меня сегодня большой день. И это из-за тебя. Возможно, я тебя двадцать лет искал.