Читать книгу "Стокгольмское дело - Йенс Лапидус"

Он лежал и думал, пока не сообразил. Главное вот что: она понимает его с первого слова. Не притворяется, что понимает, как почти все девчонки, а по-настоящему понимает. Не использует свою открытость как инструмент, чтобы влезть к нему в душу, как все эти кураторы или ведьмы из социалки. Понимает и молчит. Родная душа.

Какое это имеет отношение к красоте?

Никола закрыл глаза и беззвучно прошептал сам себе:

– Имеет. Самое прямое отношение.

Глупая поговорка: утро вечера мудренее. Ничего подобного. Никогда в жизни ему не было так хорошо, как накануне вечером. А с наступлением утра пришла мучительная, сверлящая мысль: Исак. Исак, заказавший убийство одного из своих. Предатель и убийца Исак.

Пару дней назад Симон Мюррей в кабачке нашел Белло.

– Слухи ходят… говорят, Никола хочет со мной встретиться.

– Мне со снютами чесать языками западло, – громко сказал Белло, незаметно кивнул и назвал место и время.

Они встретились там же, в карьере. Те же депрессивные серые отвалы. Тот же замурзанный «фольксваген».

– Тебя опять подвез твой… твоя горилла?

– Если ты имеешь в виду Белло, то он никакая не горилла. И даже не обезьяна, как вы, снюты, привыкли нас называть.

Мюррей нахмурился.

– Я не это имел в виду…

Где-то далеко, но явственно послышался скрежет какой-то техники. Никола почему-то считал, что этот карьер заброшен. Оказывается, нет.

Они медленно пошли по засыпанной острым щебнем дорожке.

Мюррей резко остановился и посмотрел в глаза Николе.

– Итак, что ты хочешь? – почему-то с одышкой.

– Хочу поговорить. Ты сам знаешь, о чем.

– С чего бы?

– С того, что слишком много дерьма летает в воздухе. Пора с этим кончать.

– Вот как… интересно. Я-то думал, мне уже все ясно.

– Что тебе ясно?

– Вы погасили Юсуфа и того, второго, по ошибке. Думали, что он заказал Шамона…

Никола молча ждал продолжения.

– А теперь ты думаешь, что Шамона заказал не Юсуф, а Исак. Или как?

В проницательности ему не откажешь, Симону-суке Мюррею. Надо что-то сказать.

– Почему ты так решил? Я ничего против Исака не имею. Он мой ментор.

– Был, возможно, – Мюррей почти пропел эту фразу. – Даже наверняка. Исак был твоим ментором. Не сомневаюсь, хотя это и печально. Ты мог бы выбрать другую дорогу. Но теперь… вряд ли ты на него шестеришь.

– Кончай бла-бла. Пустые слова. Ты ничего не можешь доказать.

– А вот этого ты не знаешь.

Никола сунул руки в карман и носком ботинка откинул камешек.

– Скажи мне, Симон: зачем люди идут в снюты? Неужели так интересно копаться в дерьме? Неужели не лучше заняться чем-то поприятнее? Это что-то врожденное?

Плечи Мюррея напряглись.

– Если дашь мне информацию, позабочусь, чтобы ты вышел сухим из воды. И покончить с этим болотом, в котором ты барахтаешься. Кончай, Никола.

– Нет. Это ты кончай, Симон, – Никола достал из кармана мобильник. – Помнишь, как ты не мог взять в толк, почему Исака выпустили? Доказательств – мешок, а его выпустили.

– Да… непонятная история. Будто кто-то махнул волшебной палочкой.

Никола нажал кнопку воспроизведения на диктофоне. Послышался голос Мюррея.

– Я видел обвинительный акт. Видел данные следствия. И уже много лет не видел такой безупречный материал. Он должен был загреметь минимум на три года – только за бухгалтерию. Экономические преступления в особо крупных размерах.

Физиономия Симона-суки Мюррея побагровела, углы рта опустились.

– Слушай меня внимательно, – Никола выключил запись. – И не дергайся. Ты прекрасно понимаешь, что передаешь секретную информацию криминальному элементу, каким ты меня считаешь. Это серьезная служебная ошибка, если не преступление. Это ты тоже понимаешь. Так что если не хочешь, чтобы я послал эту запись куда следует, ты должен ответить мне всего на один вопрос.

Мюррей передернул плечами. Теперь он понял, почему Никола добивался встречи.

– Я хочу знать все про Исака, – раздельно сказал Никола и демонстративно сложил руки на груди.

Прошло с полминуты. В отдалении продолжал скрежетать невидимый бульдозер.

– Ты сукин сын, и прекрасно это знаешь.

– Может быть… только сейчас у одного сукиного сына больше причин для беспокойства, чем у другого. Мне надо знать, почему выпустили Исака.

– О’кей. Но при условии: ты тут же сотрешь эту запись.

Никола поднял руку ладонью вверх: договорились.

– Я сам недавно узнал. Я тогда был не в курсе. Они прекратили дело по одной простой причине: Исак уже много лет работает на уголовку. Осведомитель.

– Ты смеешься?

– Ты слышал, что я сказал.

Да, Никола слышал. Но не поверил.

– Повтори еще раз.

– Я перекопал кучу бумаг. Исак уже много лет играет на нашей половине. Снабжает информаций. Флиртует с Национальным оперативным отделом. Стучит на тех, на кого считает нужным настучать. Закладывает тех, кого ему надо заложить. Убирает конкурентов. Твоему другу, Шамону, не повезло: он вычислил Исака. Босс – стукач. Не спрашивай меня, как он это вычислил, – понятия не имею. И каким образом Исак узнал, что Шамон знает, – тоже не спрашивай. Это дела вашей шайки. И, конечно, Исак убрал Шамона. Налетчики в спортзале – либо его люди, либо наемные. И они пришли именно за Шамоном.

Никола слушал так внимательно, как никогда и никого не слушал за всю жизнь, но все равно – не укладывалось в голове.

– Поподробнее, Симон, – сказал он почти жалобно. – Я никак не врублюсь.

Они стояли почти неподвижно. Почти ровесники. Мюррей – снют, который последние годы всеми силами пытался засадить за решетку Николу и его друзей, называющих друг друга братьями. Снют, про которого писали в газетах.

«Мужественный полицейский, для которого борьба с гангстерскими бандами в Сёдертелье стала призванием и делом его жизни».

Снют, который всегда должен быть на стороне добра и справедливости, повторил еще раз все подробности грязной игры.

– И я думаю, после ранения, уже в больнице, Шамон все рассказал Юсуфу.

Никола сразу вспомнил последние слова Шамона:

Никому нельзя верить. Хочу завязать.

О, дьявол… все еще подлее, чем он думал.

Исак. Босс, оказывается, не только убийца. Крыса. Стукач и предатель.

И он, Никола, задушит эту крысу. Справедливость… последний год он сильно сомневался, есть ли вообще на свете справедливость, но не-справедливость, да еще такую омерзительную, он не имеет права оставить без возмездия. Пути назад нет.