Читать книгу "История церкви, рассказанная просто и понятно - Брюс Шелли"

Лихорадка революции

Эпоха Просвещения создала закваску для перемен – но в основном ее представители предпочитали говорить. А вот с начала 1760-х годов страны начало лихорадить в политических волнениях. И в небольших государствах, таких как Женева, и в столь крупных державах, как Англия, радикальные политики бросали вызов установленному порядку. Повсюду их главные требования были одинаковыми: право участвовать в политике, право голоса, право на большую свободу выражения мнений.

Американская революция 1770-х годов вдохновила радикалов в Европе, послужив хорошим уроком для размышлений – и, возможно, для подражания. Американские поселенцы казались европейцам истинными людьми Просвещения: их вел разум; они страстно стремились к равенству; мирные, они были готовы воевать за свою свободу. В борьбе за независимость колонисты победили грозную имперскую власть и доказали: идеи Просвещения действуют. Их проверили в самой сложной лаборатории, какую любила эпоха Просвещения: на опыте.

Во Франции, самой густонаселенной стране Европы, все свидетельствовало о политическом и экономическом банкротстве. Правительство занимало огромные суммы у европейских банкиров и подделывало записи, чтобы скрыть истинное состояние своих финансов. Атмосферу накалили еще и роскошь церковных сановников, и ряд неурожаев в стратегической французской винодельческой промышленности.

Король Людовик XVI, пытаясь все исправить, в 1789 году созвал Генеральные штаты, национальное собрание, представляющее три традиционных сословия во французском обществе: духовенство, дворянство и простых людей.

Тут же возникли разногласия по поводу того, как должна проходить ассамблея. Встреч не было уже 175 лет, и полномочий никто никогда четко не определял. Питер Гэй пишет об этом так:

Аристократия и духовенство, стремясь сохранить свои традиционные привилегии, хотели, чтобы каждое сословие голосовало как единое целое. Это оставило бы контроль над ассамблеей высшим классам. Простые люди, третье сословие, хотели, чтобы каждый высказывался лично. Поскольку их представительство в собрании недавно возросло до половины от общего числа участников, а кроме того, они рассчитывали на поддержку либералов в двух других сословиях, это давало им численный перевес.

Народные волнения усилились. В воздухе уже веяло революцией. Король не выполнил требований третьего сословия, и простые люди покинули Генеральные штаты и создали свое Национальное собрание.

14 июля 1789 года разъяренная парижская толпа ворвалась в Бастилию. Королевская власть больше не могла поддерживать порядок. С этих пор с французским населением приходилось считаться как с политической силой. К концу августа того же года большинство традиционных феодальных привилегий французской аристократии было уничтожено, и законом стала смелая Декларация прав человека и гражданина.

Декларация кратко описала большинство требований Просвещения. Она провозгласила, что естественные права человека, «свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению», священны и неотъемлемы; установила право людей свободно выражать свое мнение; запретила произвольный арест и защитила права обвиняемого. И еще в ней было сказано, что Франция – не частная собственность ее монархов, а суверенная нация, принадлежащая ее народу!

За короткие десять лет до конца столетия Франция создала республику, казнила короля, установила революционный режим – довольно эффективный, хоть власть и брали различные группы, – и перешла в период смятения и хаоса, завершившийся государственным переворотом, после которого воцарился генерал Наполеон Бонапарт. И несмотря на все это, французская нация непрестанно сражалась с остальной Европой.

Католическая Церковь была столь важной частью «старого порядка», что революционеры сделали ее особым объектом своей ярости. В начале 1790-х годов революционное Национальное собрание попыталось реформировать Церковь в соответствии с идеалами Просвещения. Это принесло и свои блага: обеспечило приличный доход пасторам и изменило епархиальные границы. Но, забрав власть над Церковью Франции у папы римского и заставив священнослужителей принести клятву верности, Национальное собрание раскололо Церковь напополам. Теперь почти во всех городах и деревнях Франции противостояли друг другу два католических лагеря: конституционное духовенство, принявшее присягу, и неконституционное, которое отказалось ее принимать.

Лидеры революции вскоре вынудили тридцать, а то и сорок тысяч священников уйти из родных городов – в изгнание или сокрытие. И это оказалось только прелюдией. Революция начала приобретать религиозный характер сама по себе. Новый календарь удалил все следы христианства и возвысил культ Разума. Вскоре приходские церкви были преобразованы в Храмы Разума, а в соборе Парижской Богоматери революционеры возвели на главный алтарь актрису – «Богиню Разума». Так же поступали и в провинциях: молодые девушки, в одеяниях Разума, Свободы или Природы вели в городах шествия к алтарям, возведенным в честь новой религии революции.

К 1794 году эта пародия на христианство утратила свою силу, и в начале следующего года указ гарантировал свободное исповедание любой религии во Франции. По всей стране католики вернулись к алтарю. Но Католическая Церковь никогда не забывала: Свобода означала поклонение богине Разума!

Когда Наполеон захватил бразды правления, ему хватило здравого смысла в 1801 году заключить с папой римским соглашение – конкордат, вернувший Католической Церкви особое место во Франции. Католичество называли «религией подавляющего большинства французов», но Церковь навсегда утратила свою власть. Франция и остальная Европа уже не могли вернуться к союзу трона и алтаря. А у Католической Церкви никогда не было любви к либерализму. Найти причины очень легко.

Католичество против либерализма

Господь и его апостолы мало говорили о свободе и личной независимости и о праве человека на собственное мнение. И в Средние века, и в эпоху Реформации в основе устроения христианской веры лежала аксиома Августина, согласно которой свобода приходит по благодати, а не наоборот. Чтобы быть по-настоящему свободным, человек должен пребывать во спасении, и во все века христиане мало интересовались идеей ненадлежащей свободы человека – то есть свободы в политическом смысле.

Впрочем, в XIX веке в воздухе витала идея о том, что каждый должен получить свободу во всем. Но насколько далеко можно было в ней зайти?

Свобода в античном смысле

В многообразном Древнем мире свобода означала не просто представление о том, что человек может выбрать путь действий. Она, как правило, была связана с природой. Человечество обладало природой, или сутью, и в соответствии с ней люди могли, например, мыслить и рассуждать, имея к этому огромный потенциал.

Свобода была связана с личностью, способной жить в соответствии со своей сутью. Если кто-то ползает в грязи на четвереньках, он не заслуживает похвалы на том основании, что решил вести себя как свинья. Свобода была благородна и важна, ибо люди могли стремиться к тому, чтобы жить в соответствии со своей сутью или потенциалом. Социальные преграды, ограничивающие прогресс человека, нужно было по возможности устранять. Люди сегодня часто понимают свободу отдельно от человеческой натуры. Они не хотят быть свободными, чтобы стать лучше; они думают, что свобода – это возможность выбирать, кем быть. Сходным образом, в Античности человеческий расцвет или счастье связывали с тем, чтобы поступать правильно или стремиться стать лучше, а не просто наслаждаться. Аристотелю показалось бы странным, что наша современная культура довольна, когда кто-то предается наслаждениям и не является хорошим по сути. Снова жить в согласии с собственной природой – вот что было основой свободы и счастья. Отцы-основатели приняли это античное представление, когда говорили о жизни, свободе и счастье. И часто кажется, что в сравнении с ним современные понятия свободы обнищали.