Читать книгу "Майн Рид - Андрей Танасейчук"

С назначением изменился и ритм жизни Майн Рида. Теперь он (с ранней весны 1881-го до лета 1882 года) больше времени проводил в Лондоне, нежели во Фрогморе. Газета выходила в конце недели, поэтому обычно, дождавшись свежего номера, он спешил на вокзал, возвращался домой, а затем — в понедельник или во вторник — снова ехал в Лондон заниматься редакционными делами. В столице Рид всегда останавливался в одном и том же отеле — «Ленгхэм» (Langham Hotel). Гостиница эта и сейчас считается одной из самых фешенебельных. Что уж тут говорить про те времена, когда в ней бывал Рид. У нее просто не было соперников. Коронованные особы, знаменитые путешественники и писатели, политики мирового масштаба и крупные бизнесмены останавливались только там. Так где же, в таком случае, мог останавливаться он? Только в «Ленгхэм». Писателя восхищали изысканные интерьеры отеля, его убранство, монументальный фасад, поражали размеры здания[149]. Жить в отеле было дорогим удовольствием, но разве настоящего джентльмена могут смутить подобные «пустяки»? Да и что может сравниться с удовлетворением, когда, садясь в кеб, произносишь этот «магический» адрес? А потом поднимаешься по лестнице, перед тобой гостеприимно распахиваются огромные зеркальные двери главного отеля в мире, суетится портье, ты обедаешь в ресторане среди тех, кто вершит судьбы империи, и все знают, что ты здесь «свой», ты здесь — по праву! Как много все это значило для Рида!

В эти месяцы писатель явно испытывал прилив творческой энергии. Вероятно, прежде всего потому, что знал: ему есть где печатать свои произведения. Ранней весной 1882 года он начинает сочинять новый юношеский роман — «Переселенцы Трансвааля», а затем, даже не закончив предыдущий, приступает к следующему — «Огненная земля». И это притом что «на столе» у него уже давно лежит изрядная стопка страниц исторического повествования из эпохи противостояния кавалеров и «железнобоких» — романа, который он назвал «Без пощады!».

Газета, которую вместе с Лэйти редактировал Рид, имела неплохой спрос. У нее появились подписчики, постоянно рос тираж. Начиная с сорокового номера, изменился внешний вид — она уменьшилась в формате, но страниц стало в два раза больше. Хотя здоровье по-прежнему не радовало, у Рида были основания смотреть в будущее с оптимизмом. Но в мае 1882 года происходит необъяснимое: руководствуясь не совсем ясными мотивами, «Иллюстрейтед Лондон ньюс» решает вдруг прекратить выпуск «юношеского» приложения. С июня Майн Рид остается без работы.

Можно представить, какие эмоции испытывал писатель в купе железнодорожного вагона, возвращаясь к себе в Гере-форд 31 мая 1882 года. Может быть, он держал в руках последний номер «своей» газеты. Может быть, вспоминал о «Литтл тайме» или о своем любимом детище — журнале «Вперед». А может быть, просто смотрел в окно… Впрочем, этого мы никогда не узнаем.

Последний год

Возвратившись во Фрогмор, Майн Рид несколько месяцев кряду не покидал Герефорд. Но он не предался отчаянию и не погрузился в депрессию. Во всяком случае, никаких сведений об этом книга Э. Рид не содержит, ни о чем подобном не упоминает и Ч. Олливант, который в это время несколько раз навещал своего друга. То обстоятельство, что за зимние месяцы Рид закончил оба своих юношеских романа, напротив, говорит о том, что он явно не бездельничал. Энергии должно было добавлять и то, что ему удалось «пристроить» обе книги. «Огненную землю» решил напечатать американский детский журнал «Сент Николс», издававшийся в Нью-Йорке, а «Переселенцев Трансвааля» — бостонский журнал «Йогрс компэнион». Параллельно с «романами для подростков» Рид продолжал работать и над своим историческим повествованием.

Несмотря на отставку с поста редактора, Рид, скорее всего, вглядывался в грядущее не без надежды — финансовое положение значительно улучшилось, и он мог полагать, что в ближайшем обозримом будущем какого-либо серьезного ухудшения материального состояния семьи не произойдет. Однако в последнее время его начало беспокоить здоровье жены. Осенью 1882 года Рид писал Ч. Олливанту: «Меня очень тревожит состояние моей бедной супруги. У нее очень хрупкое здоровье, и она выглядит очень больной. Это изрядно затрудняет и мою работу, поскольку, когда она нездорова, я не могу писать». К сказанному можно добавить, что с переездом в Герефорд Элизабет Рид была вынуждена взять на себя обязанности секретаря — вести переписку, заниматься счетами, но главное — переписывать (точнее, расшифровывать) рукописи мужа — почерк ее супруга ухудшался и со временем без помощи жены даже он сам с большим трудом мог разбирать написанное. Что уж говорить об издателях и наборщиках!

Ухудшался не только почерк Рида, слабело зрение. И уже давно, когда он работал, неизменный при посторонних монокль в правой глазнице заменяли очки с сильными линзами. Но куда хуже, что у него начали болеть суставы. Миссис Рид сообщала, что в последние годы жизни писателю изрядно докучал ревматизм. Известно, что проблемы с суставами — наследственный недуг Ридов: в пожилом возрасте от ревматизма (или от подагры, а может быть, и от «вульгарного» радикулита) страдали и дед, и отец писателя. Развитие болезни могла спровоцировать и старая рана. К тому же после шестидесяти Рид изрядно располнел, что увеличило нагрузку на суставы. Влиял и малоподвижный образ жизни. Но, вероятно, главным в развитии суставных болей и прогрессировавшего нездоровья жены играл нездоровый климат.

Поздней осенью 1882 года Рид писал Олливанту: «Я давно считал, что этот старый красный песчаник (из него сложены стены большинства домов в Герефорде. — А. Т.) очень пагубен для здоровья и способствует распространению ревматизма самых разных видов; все местные дороги заполнены хромыми калеками, и я не удивлюсь, если мой радикулит, хотя бы отчасти, если не полностью, обусловлен местным климатом».

Едва ли Рид был справедлив в своем предубеждении к красному песчанику. Но второе его предположение — относительно местного климата — наверное, соответствовало действительности. По крайней мере, низина, в которой они обитали, явно вредила их здоровью. В конце концов, не случайно она называлась «местом, где много лягушек». А там, где постоянная сырость, суставы не могут быть здоровыми. Да и постоянные простуды и бронхиты миссис Рид, скорее всего, имели тот же источник.

В письме есть и такая фраза: «Кроме всего прочего, здесь я совсем оторван от мира». То есть теперь, после полутора лет активной столичной литературной жизни, возвращение в сельскую глушь не радовало Рида, напротив, он явно начал тяготиться своим уединением.

«Спусковым механизмом» решительных перемен стала выдавшаяся особенно снежной зима 1882/83 года. «В тот год зима во Фрогморе, — вспоминала миссис Рид, — выдалась исключительно снежной, заносы сделали дороги почти непроезжими, и несколько дней даже не доставляли почту. Этот снег, который лег на промерзшую землю, пролежал много недель. Сугробы были огромными; особенно высоко они громоздились вдоль дороги, ведущей в долину, прилегавшую к Фрогмору». В один из таких зимних дней Рид решил устроить санную прогулку. По его указаниям работники смастерили сани, он поехал и… не вернулся. Сани застряли, а сам он, лишенный способности двигаться, выбраться не смог. Лишь утром его разыскали. Он не слишком замерз — спасли фляга с бренди и меховая попона, но Элизабет Рид здорово поволновалась. После этого приключения и было принято решение отказаться от аренды Фрогмора и вернуться в Лондон.