Читать книгу "По ту сторону - Инга Андрианова"

— Мы едем на солнце, а это неправильно, нам нужен юг.

— Дорога выведет нас к трассе, — настойчиво твердил Антон.

— Это ты давно в России не был! — хмыкнула я.

— Похоже, здесь мы уже проезжали, — Антон озадаченно смотрел на пригорок, где исполинские кактусы выстроились наподобие «Стоунхенджа».

— Говорю тебе, мы ездим кругами!

— Надо выбираться, — вздохнул Антон и развернул машину, — Где там юг, говоришь?

Теперь солнце светило справа, и тени от кактусов падали прямо на нас. Мы въехали в расщелину меж скал и тут же оказались в глубокой тени. Нас накрыло так быстро, что мы не успели включить ближний свет. Мгла навалилась, густая и вязкая. Антон щелкнул выключателем, и в свете фар зазмеилась дорожка. Скалы нависли, словно грозные стражи, готовые схлестнуться и раздавить нас как скорлупку. Машина заурчала и поплыла вперед, подрагивая на ухабах. Из темноты нас обступали валуны, похожие на тварей из другого измерения. Воздух сделался плотным, будто все тени каньона слетелись в единый гигантский клубок. Мы вдохнули поглубже и нырнули в тоннель, за которым, казалось, кончается мирозданье. Несколько долгих секунд мы висели в пучине забвенья, потом скалы разъехались, мрак расступился, и мы выкатились на поверхность земли. Картина по ту сторону каньона заставила Антона выжать тормоз.

Солнце, сходившее за горизонт, последним лучом зацепилось за верхушки кактусов, и те, словно свечи, зажглись в темноте. Полыхнули отвесные скалы, зарделись расщелины, запылали кусты. Темная птица поднялась из-за холма и могучим крылом рассекла небосвод. Вслед за солнцем она опустилась во тьму, уводя за собой ускользающий день.

— Ну, где же камера! — Антон нервно шарил рукой по сиденью.

Я покачала головой:

— Не дергайся — не снимешь!

— Это еще почему?

— Через объектив все по-другому. А главное: начнешь снимать и ни за что не станешь частью этого заката.

Антон прищурился и хитро улыбнулся:

— Тогда я камеру отдам тебе!

Как только пустыня погасла, вдали за холмом взорвались огни. Подушка света повисла над трассой. Мы завели машину и легли на курс, и пустыня безмолвно уставилась нам вслед.

Еще несколько дней мы плескались в заливе, а потом переехали в Мехико, под ясны очи персонального гида по имени Мигель. Мигель оказался смышленым парнишкой, типичным потомком Эрнандо Кортеса. Он усердно водил нас по городу, воспевал историю края, а я стрекотала без умолку, традиционно исполняя перевод. На третий день наших странствий, я обнаружила, что Антон и Мигель увлеченно беседует.

— Оказывается, мы ленимся! — возмутилась я, — Оказывается мы умеем говорить по-английски!

Антон состроил виноватое лицо:

— На эту тему говорить умеют все.

Я вскинула брови.

— Да нет, ты не так поняла — мы говорили о текилле. Мигель учил меня, как правильно ее употреблять.

— С огромной пользой ты проводишь время! — хмыкнула я.

— Даже не сомневайся!

С этими словами Антон затащил меня в бар, усадил за стойку и заказал Маргариту со льдом. Пока я пила коктейль, он сидел рядом и молча ждал реакции.

— Что-то не так? — спросила я.

— Вкусно?

— Вкусно.

— Хочешь еще?

— Давай!

Антон заказал еще одну Маргариту и придвинулся ближе. Когда со вторым коктейлем было покончено, Антон разочарованно вздохнул:

— А Мигель обещал, что уже после первой Маргариты женщина бросится к тебе на шею.

— Передай своему Мигелю, что русская женщина с текиллы кидается только на мексиканцев. А со мной вообще история темная — я пьянею только с пива, которое не пью.

— Вот это облом! — протянул Антон, — Ничего-то эти мексиканцы не понимают в собственном самогоне!

На следующий день Мигель отвез нас к пирамидам. Под хмуры очи Кетцалькоатлей мы прошагали дорогой смерти и совершили великий подъем на пирамиду Солнца.

К последней ступени мои плечи превратились в жаровню, а лицо — в маску ритуальной жертвы. Где-то внизу пыхтел Антон, демонстрируя слабость сердечной мышцы. Несколько туристов уже лежало и сидело на священном пятачке. Некоторые умудрились впасть в транс. Я опустилась на камни, замерла в ожидании… Увы, блаженство не спешило сходить на меня в этом благороднейшем из мест. Я жмурилась и напрягала слух, но так и не смогла расслышать зова древних. Солнце нещадно пекло голову, не стимулируя в ней ничего, кроме мыслей об ударе. Я поняла — не суждено мне просочиться за предел. Вокруг сопели просветленные туристы, внизу копошились цветные букашки, карабкались и расползались по окрест. Расплавленный солнцем пейзаж парил в воздухе: чахлые деревца, унылая дорога смерти да пирамида Луны на фоне выжженного неба.

Тугой порыв ветра, взявшийся ниоткуда, ударил меня по лицу. Я снова прикрыла глаза, прислушалась: тотальное безмолвие, только запах пыли да стук крови в ушах, падение в бездонный акустический колодец … и вдруг из темноты из самих недр послышался протяжный ровный гул, взмывая и множась, он прошел пирамиду насквозь и быстро улетучился в зенит. В плену его вибраций я потеряла ощущение собственного веса. Мир вспыхнул мириадами крупиц. Никаких контуров — только мерцание и нега. Одна за другой полопались клеточки, и тело наполнилось пульсирующей радостью, мягкой и теплой. «Экстаз на атомарном уровне» — поняла я, когда воспарив над землей, обнаружила, что мир рассыпался на свет и краски, имени которым нет в языке людском. По обе стороны от меня оторвались от земли и воспарили два существа: девочка и мальчик, такие же пронзительные и лучистые, как сама жизнь.

— Посмотрите, как прекрасен мир! — выдохнула я сноп искр, и они закивали в ответ.

На пирамиду десантировались шумные японцы. Защелкали камеры, задвигались объективы и картина рухнула оземь. Я тряхнула головой, сбрасывая с век остатки неги.

— Пора идти, — сказал Антон, — Ты жутко обгорела.

С грацией скарабеев мы спустились к подножью и укрылись под сводами сувенирной лавки. От меня уже вовсю валил пар.

При нашем появлении прилавки оживились:

— Взгляните на обсидиан! — предложил сухонький древний индеец.

Я замахала Мигелю:

— Спасайте, ничего не смыслю в поделочных камнях!

Мигель подскочил к витрине, с готовностью застрекотал:

— Обсидиан — это материал, который в принципе не поддается обработке. То, что индейцы научились делать из него виртуозные фигурки — загадка всей цивилизации ацтеков. Перед вами золотистый обсидиан в виде обезьяньей головы. На самом деле — это священная чаша, испив из которой, вы зачнете дитя.

Я удивилась:

— Ацтеки страдали бесплодием?