Читать книгу "Небеса любви - Кэтрин Кингсли"

– Мне никогда не постичь всего, что постиг ты, Паскаль. Ведь я – всего лишь герцогиня, не более того. А ты – герцог, ботаник, медик… Кстати, о медицине. Почему ты не сказал мне, что у тебя есть лицензия на оказание медицинских услуг? Я узнала об этом от Жан-Жака.

– Я не хотел, чтобы ты думала, что я слишком много всего знаю и умею, – с улыбкой ответил Паскаль. – А если серьезно… На самом деле я не сказал, потому что тогда мне бы пришлось объяснять, почему я не беру денег за свою работу. – Паскаль засмеялся. – Я получил диплом медика, потому что решил, что это будет полезно, если вдруг возникнут какие-то неприятные вопросы. Но для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, мне пришлось стать ботаником.

– Что тут скажешь?… При таком изобилии виноградников ботаника тебе будет только в помощь. Как, кстати, и навыки плотника. В таком большом доме, как наш замок, всегда найдется, что починить. А вот и главная спальня!

– Я чувствую себя тут… немного неловко, – пробормотал Паскаль. – Понимаешь, я ведь фактически прогнал отсюда Жан-Жака и…

– Чепуха, – перебила Лили. – Ты отличный дипломат. Поручить Жан-Жаку найти рынки сбыта для нашего вина – это и впрямь блестящая мысль.

– Жан-Жаку Париж нравится гораздо больше, чем Сен-Симон, и в этом смысле он только выиграл от переезда. Но все же не так-то легко смириться с потерей титула…

– По правде говоря, мне не показалось, что прощание с титулом было для него таким уж болезненным. Жан-Жак всегда тяготился ответственностью. Кроме того, огромный выигрыш остался при нем. – Лили одарила мужа чуть насмешливой улыбкой. – Я рада, что ты наконец согласился воспользоваться средствами из моего приданого.

– Я все переживаю за Жан-Жака. Состояние, которое он выиграл в карты, осталось при нем, это верно, но всю прибыль от продажи урожая я забрал себе. Не думаю, что он счел мое решение справедливым.

– Я думаю, что ты поступил справедливо. Не было бы тебя, не было бы урожая, а значит – и прибыли. К тому же… Изменить все равно ничего нельзя, не так ли?

– Да, я не могу повернуть время вспять. Но я видел, что Жан-Жак в ярости. И я могу его понять. Непросто терять то, что имеешь, особенно – если теряешь это не по своей вине. А ведь у него, кроме герцогского титула, и не было ничего. С чем он сейчас остался?

Лили погладила мужа по щеке.

– Жан-Жак остался с тем, что нельзя ни у кого отнять. Он остался самим собой, то есть тем, кем он был и кем является. Возможно, для него пришло время получше познакомиться с собственной персоной. Может, это станет для него подарком судьбы, кто знает? Последнее время судьба только и делает, что раздает нам всем подарки. То, что сейчас кажется несчастьем, завтра может обернуться счастьем, ты не находишь?

Паскаль улыбнулся в ответ.

– Любимая, ты прямо-таки на глазах становишься мудрым философом.

Лили рассмеялась.

– Мудрости у меня теперь побольше, чем тогда, когда мы встретились. С этим не поспоришь. И у меня хватит мудрости, чтобы дать тебе совет. Не оглядывайся назад, Паскаль, и не вороши прошлое. Да, кстати… Спасибо, что не обделил мою мать. Я знаю, что она оценила твою щедрость и благородство.

Паскаль пожал плечами.

– Это она поступила благородно. Могу представить, чего ей стоило принятое решение. Но в конечном счете совесть взяла верх, и твоя мать может считать это своей большой победой. Что же касается меня… Наверное, ты права. Мне надо кое-чему поучиться. И я уже учусь, вживаюсь, так сказать, в роль герцога.

– И почему бы не начать вживаться прямо сейчас, – сказала Лили, распахивая дверь спальни.

Жан-Жак перед отъездом забрал с собой все личные вещи, и теперь эта огромная комната выглядела странно безликой. Посреди спальни стояла широченная кровать под богато расшитым шелковым балдахином. По потолку же плыли пухлые облака с сидящими на них мужчинами и женщинами в нескромных драпировках. Многие держали в руках бокалы. Надо полагать, с амброзией.

Паскаль расхохотался, задрав голову.

– Простим художнику неточности. – Он подошел к кровати и посмотрел на жену. – Интересно, я был зачат здесь?

– Если вы с твоим отцом хоть в чем-то похожи, – с серьезнейшим видом сказала Лили, – ты мог быть зачат где угодно.

Паскаль улыбнулся в ответ, но тут же погрустнел.

– Жаль, что я совсем их не знал, – пробормотал он. – Я знаю, что они любили меня, но так странно не иметь никаких воспоминаний о людях, благодаря которым ты появился на свет. Моя мать девять месяцев носила меня под сердцем, а я даже представить не могу, какой она была. И не знаю, каким был мой отец.

– Ты знаешь, что они были хорошими людьми и что их тут любили, – сказала Лили, прекрасно понимая, что этого все-таки мало.

– Да, конечно, – кивнул Паскаль. – И я благодарен Мишелю за то, что он попытался их описать. Но я имею в виду совсем другое… Я чувствую… странную пустоту внутри. Словно какая-то часть моей души где-то не здесь. Я не могу этого объяснить…

Лили ненадолго задумалась.

– Паскаль, я знаю, что делать! – воскликнула она. – Пойдем в галерею. Там наверняка есть их портреты.

Лили схватила мужа за руку и вывела из спальни. Они прошли по коридору, а затем спустились по ступеням. Портретная галерея располагалась в другом крыле. Лили знала, где она находилась, потому что уже побывала там однажды, хотя в тот раз особенно не приглядывалась к лицам на портретах. Если бы она знала, что ей предстояло стать женой седьмого герцога Сен-Симона, – тогда, конечно, проявила бы больше интереса.

В галерее было довольно холодно, как и везде в замке. Открывая дверь, Лили невольно поежилась.

– Знакомьтесь с вашей семьей, ваша светлость, – сказала она.

– О господи! – воскликнул Паскаль, войдя в прямоугольную комнату, стены которой были увешаны портретами всех размеров – от миниатюр до громадных полотен от пола до потолка. – Ты только посмотри на них! А я-то прожил всю жизнь, думая, что у меня нет родственников…

– Что тут сказать? Ты, Паскаль, – единственный известный мне человек, который может похвастаться тем, что имеет три пары родителей. Но в тебе течет кровь вот этих людей. Боже, а кто эта уродливая старуха?…

Лили уставилась на пожилую даму с огромным крючковатым носом и в нелепом напудренном парике. Впрочем, нос Паскаля был очень похож на нос на портрете, хотя выглядел гораздо привлекательнее…

– Лизетт Мария Сен-Симон, – прочел Паскаль надпись на медной табличке. – Портрет написан в 1604 году. Она похожа на боевой топор, верно?

– Жуткая старуха, – согласилась Лили.

Она обвела взглядом комнату и наконец нашла то, что искала, в самом дальнем конце. Это был мужчина, одетый по моде тридцатилетней давности и изображенный во весь рост. Он явно был высоким и крепко сложенным. На губах его играла едва заметная улыбка, а умные глаза смотрели чуть насмешливо. Лили узнала отца Паскаля не столько из-за внешнего сходства, сколько из-за чего-то почти неуловимого, но явно роднившего этих двух мужчин.