Читать книгу "Путь воина - Богдан Сушинский"

– У нее тоже появилось название?

– Гутаг назвал ее как-то слишком уж просто – «Башней Лили», – скромно потупила взор баронесса. – И в связи с ее возведением даже начала зарождаться новая легенда.

– О мастере-фортификаторе, который, уложив в башню последний камень, метнулся с ее вершины в ущелье?

– Слишком мрачно и неестественно, граф. У этой башни совершенно иная легенда. В ней речь идет о некоем французском офицере, королевском мушкетере, все дороги которого – куда бы он ни направлялся – неминуемо приводили к этой башне, на вершине которой его высматривала истосковавшаяся баронесса.

– Подумать только: какая необычайно странная, загадочная история положена в основу этой легенды! – не преминул выразить свое восхищение д’Артаньян, стараясь при этом скрыть какие бы то ни было проблески иронии.

– А главное, совершенно непохожая на все прочие, доселе известные истории любви, – в том же тоне поддержала его баронесса Лили. – Понимаю, граф, что вы прибыли сюда как гость, – молвила баронесса, когда после пиршества они уединились в ее спальне. – Но каждый ваш визит я научилась проживать так, словно он составляет многие годы жизни.

– Я тоже попытаюсь научиться этому, Лили, – тут же импульсивно пообещал д’Артаньян, не очень-то задумываясь над последствиями подобных заверений. – Клянусь пером на шляпе гасконца.

43

Корабль, на котором казаки покидали Францию, отплывал с восходом солнца.

Сирко не смог уйти на нем, поскольку сотни воинов еще оставались здесь, на окраине Дюнкерка. Они уже не состояли на службе у короля Франции, деньги их были на исходе, а посла Польши судьба этих солдат не интересовала, так как в Украину казаки возвращались уже, по существу, повстанцами, воинами армии Хмельницкого.

Сирко не взошел на корабль, ибо понимал: он – последний, кто еще может хоть как-то отстаивать интересы казаков на этой окропленной украинской кровью земле; последний, кто еще сможет помочь им вернуться в родные степи.

И те, что уже теснились на палубе судна, и те, что оставались на пристани, не произносили ни слова прощания. Они молча смотрели друг на друга, и над почерневшими от загара и чада сражений лицами их властвовала суровая печать истории, которую они творили своим оружием и своим мужеством и которая теперь навечно оставляла их на своих скрижалях, – степных рыцарей кардинала, покоривших Францию отвагой и служением «не за плату, а за честь».

– Вы все еще здесь, полковник?! – неожиданно услышал Сирко томный женский голос, показавшийся ему удивительно знакомым. Он оглянулся и увидел у самого причала карету, на подножке которой стояла пшеничнокудрая красавица.

«Графиня де Ляфер!» – не разглядел, а скорее интуитивно распознал ее Сирко. Он помнил, что это благодаря ее стараниям они получили корабль «Гяур», на ее средства была закуплена и значительная часть провианта.

– Поскольку здесь все еще остаются мои воины, – ответил он, протиснувшись к карете сквозь строй погрустневших казаков. – Все мы очень признательны вам, графиня. Если бы не вы…

– Честно говоря, мне не очень-то хотелось, чтобы вы торопились с отъездом, полковник, – прервала его Диана. – Не знаю, чем вы будете заняты в своей Украине, но здесь для вас и ваших храбрецов дело еще найдется.

– Что вы имеете в виду, графиня?

– На этом же корабле мы могли бы отправиться совершенно в ином направлении. Такая перспектива вас не прельщает?

– Куда и под чьим командованием?

– Ну, допустим, под командованием князя Гяура. Вы ничего не имеете против такого командира?

– Как и против самого себя.

– Я пока что не могу сказать вам всего того, что должна была бы. Одно только обещаю: этот поход может оказаться интереснее и опаснее, нежели ваш нынешний, французский. Ну что, полковник, заинтриговала? – озорно улыбнулась де Ляфер.

– Почти. Вы знаете, что происходит сейчас в Украине?

– Но, как вы заметили, это происходит не по вашей воле.

– Тоже верно. И все же моя родина там, где земля киевская сходится с Диким полем.

Графиня понимающе промолчала.

– В Дюнкерке у князя Гяура есть дворец. Что-то в виде небольшого городского замка.

– Значит, князю повезло больше, нежели нам, бездомным и безродным казакам.

– До прибытия корабля дворец будет находиться в вашем распоряжении. Поселяйтесь там вместе со своими казаками, берегите его, охраняйте и ждите. Думаю, того времени, которое понадобится, чтобы корабль вернулся, вам вполне хватит, чтобы решиться на небольшое морское путешествие, ну, скажем, к берегам Африки.

Сирко растерянно пожал плечами.

– В общем-то, должно хватить.

– Будь на вашем месте князь Гяур, он согласился бы, не задавая лишних вопросов и не колеблясь, – с грустью упрекнула его графиня. – Но, как я сказала: «Будь на вашем месте князь Гяур…»

– Понимаю вас, графиня.

– Пока корабль вновь появится у причалов Дюнкерка, половина ваших храбрецов уже, очевидно, поженятся здесь. Остальные как-нибудь продержатся. Разве не так?

– Истинно так, истинно…

– Что же касается лично вас, то есть одна особа, которая крайне заинтересована в том, чтобы вы оставили сей берег как можно позже.

– Кто это? – удивленно уставился на графиню Сирко.

– Некая фламандка. Камелия. Вам известно такое имя? Ну не смущайтесь же столь безбожно, полковник. В такую женщину трудно не влюбиться.

«Камелия, – мысленно повторил Сирко. – Господи, из какого она мира?! Ты даже успел забыть о ее существовании, – тут же упрекнул себя. – Действительно, успел забыть…»

– Вот видите, как трудно оставлять землю, на которой ты сто раз не погиб и всего один раз влюбился, – молвил полковник, задумчиво при этом улыбаясь.

– Хочу надеяться, что князь Гяур покидал этот причал точно с такой же мыслью.

Они умолкли и с грустью посмотрели туда, где, уже на выходе из канала, виднелись паруса корабля, увозившего вдаль, в историю, в небытие воинов, вошедших в память Франции как «степные рыцари кардинала».