Читать книгу "Соната незабудки - Санта Монтефиоре"

— Почему мне так грустно? — спросила она.

Луис обнял ее и прижал к себе. Нежность переполняла его.

— Потому что красота всегда заставляет нас грустить, — ответил он с острым ощущением, что все это уже происходило с ним когда-то.

— Почему?

— Потому что мы не можем вечно удержать ее.

— Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Твоя музыка очаровала меня, дядя Луис.

— В этой мелодии есть нечто большее, чем земные силы, Грейс. В ней есть волшебство, я уверяю тебя.

— И я верю тебе. Ты научишь меня играть ее?

Луис отодвинулся и серьезно посмотрел на девушку.

— Если ты пообещаешь, что никогда не будешь играть ее дома.

— Почему?

— Это будет наш секрет, Грейс. Просто пообещай мне.

— Обещаю, — сказала она. — Наш с тобой секрет.

Когда Грейс вернулась домой на рождественские праздники, она интуитивно почувствовала, что не стоит рассказывать родным о своей дружбе с дядей. Она рассказала родителям о занятиях и преподавателях, рассказала о концертах и театре, которые посещала, о выходных, которые проводила за городом. Но не упоминала о друге, с которым делила удовольствие от всех этих развлечений. Она сказала только тете Сисли, потому что ей просто нужно было поделиться с кем-нибудь своими мыслями.

К своему ужасу, Грейс обнаружила, что отец стареет. Раньше она этого не замечала, но время не пощадило его. К тому же он похудел — щеки ввалились, кожа натянулась. Он был бледен, глаза утратили свой блеск. Она задавалась вопросом, как он мог так быстро увянуть, и не находила ответа. Неужели она действительно была так далека от реальности, так слепа к родным, закрывшись в своем потаенном мире духов, чтобы не заметить, что ее отец угасает у нее на глазах?

Вот уже восемь лет Сесил был на пенсии. Он копался в саду, читал книги по военной истории и сопровождал Одри во время ее прогулок. Он наслаждался общением с Леонорой и внуками, которые ежедневно приходили навестить их, и тем, какими теплыми стали их отношения с сестрой и Энтони Фитцхербертом, который был ему гораздо больше по душе, чем мрачный Марсель. Радовался тому, что не надо ходить на работу, потому что часто чувствовал себя усталым. Ему так хотелось верить в жизнь после смерти, как Грейс! Но конец земной жизни по-прежнему пугал его. На войне он не боялся умереть. В то время он был готов пожертвовать жизнью ради своей страны — без страха бросался в ледяные объятия смерти, но вернулся домой героем, пребывая в уверенности, что победа сделала его бессмертным. А теперь возраст отнял у него и смелость, и здоровье.

— Ты чахнешь на глазах, — сказала брату Сисли, когда они сидели в гостиной у камина, ожидая Одри и Грейс, которые прогуливались по ферме.

— Я просто очень устал, вот и все, — ответил он, закуривая сигару.

Энтони отложил газету «Фармерз Уикли» и потянулся к камину, чтобы помешать золу. Дым распространился по всей комнате.

— Во всем виноваты холода. У пожилых людей кровь зимой медленнее бежит по телу, — ободряюще сказал он.

— Дорогой, откуда тебе это знать? Ты на целых десять лет моложе Сесила! Сесил у нас — настоящий динозавр.

— Спасибо, Сисли, — ответил Сесил, весело хмыкнув.

— Прости, дорогой, я должна поберечь свой яд для нашего сумасшедшего братца. Разве это не чудесно, что они с Грейс так подружились!

Сесил вынул сигару изо рта и нахмурился.

— Грейс ничего не говорила о Луисе при мне, — озадаченно сказал он. — Я знал, что она собиралась пойти навестить его, но…

— Мой дорогой, они стали близкими друзьями. Они вместе ходят на концерты, пикники. Она проводит с ним больше времени, чем со сверстниками. Она говорит, что ей больше никто не нужен. Вероятно, она привнесла в его жизнь радость, потому что последний раз, когда я его видела, он был старым сварливым чурбаном.

Сесил пожевал кончик сигары.

— Что еще говорит Грейс? — задумчиво спросил он.

— Вероятно, она не осмеливалась упоминать его имя в разговоре с тобой. Извини, но я сказала ей, что вы повздорили много лет назад.

— Ты так и сказала?

— Конечно, Сесил. — Сисли чувствовала себя виноватой, потому что выдала чужой секрет. — Было бы ошибкой отправить ее в Дублин и не сказать, что там живет ее дядя. Они носят одну фамилию. Он живет в колледже, и его там все хорошо знают. Они бы все равно встретились. Разве я была не права?

— Нет, нет. Права. Кроме того, он ее дядя. Кровь гуще воды, и все такое…

Сесил хмыкнул и снова затянулся сигарой, ощущая, как в душе шевельнулась ревность. Луис украл сердце его супруги, а теперь он намеревается украсть и дочь. Он тяжело сглотнул, потому что ему вдруг стало нечем дышать, и закашлялся.

— Сесил, ты плохо выглядишь.

— Смени пластинку, Сисли, — сам того не желая, он повысил голос, а затем заметил Одри и Грейс, которые как раз проходили мимо окна. — А вот и они!

— Мы так хорошо и так долго гуляли! На улице уже темно, — счастливо сказала Грейс. Ее щеки горели от холода. — Мама, расскажи папе о закате! Он действительно был волшебным.

— Мы смотрели, как садится солнце, стоя на вершине холма. Казалось, будто земля облита патокой. Небо было красным, словно пылало огнем, — сказала Одри.

Сесил заметил, что ее глаза влажные и блестят от слез. Должно быть, на улице дул сильный ветер.

— И розовые облака, — добавила Грейс.

— И облака… Казалось, что Господь устроил это зрелище специально для нас.

— Как чудесно! — воскликнул Сесил с наигранным воодушевлением. — Как жаль, что меня не было с вами. — Он обнял дочь и поцеловал ее в висок.

Грейс озадаченно посмотрела на него. Отец не любил «телячьих нежностей», и этот поцелуй стал для нее полной неожиданностью. Одри тоже удивилась, и внезапно выражение ее лица стало печальным. Но она спрятала свои эмоции и вслед за всеми вышла в холл.

— Почему бы вам не прийти к нам на ужин завтра вечером? — предложила Сисли. — Нет смысла бродить по ферме до самой темноты, а потом идти домой и готовить есть. Я зажарю цыпленка.

— Если будут угощать цыпленком, я говорю «да» и за маму, и за папу, — отозвалась Грейс с улыбкой.

— С удовольствием, — ответила Одри, по-прежнему потрясенная тем, как нежно Сесил поцеловал дочь.

Наблюдая, как они уезжают, Сисли обернулась к мужу и сказала:

— Мне кажется, Сесил болен.

— Он выглядит неважно.

— Я ненавижу секреты, — неожиданно сказал она. — А у Сесила и Одри их слишком много. Я не знаю, что можно говорить, а что нельзя.

— Дорогая, не думай об этом. Сесил не рассердился.

— Ему было больно. Один Бог знает почему. Он не был так привязан к близнецам.