Читать книгу "Дочери Ганга - Лора Бекитт"

– Ты не сможешь оставить Латику.

– Я попрошу Ратну позаботиться о ней. Я должна быть с тобой.

– В жизни, но не в смерти. К счастью, мы успели провести вместе ночь. Возможно, у тебя родится еще один ребенок.

– Не знаю.

– Мне бы хотелось оставить после себя хоть какой-то след. И в любом случае помни: ты должна жить!

Сона ничего не ответила. Она сидела, то бережно вытирая лоб мужа, то поправляя покрывало, то поднося к его губам чашку с лекарством.

– Ты утомилась. Отдохни, – сказал Арун.

Сона покачала головой. Она хотела быть вместе с ним, пока это возможно.

Длинная процессия двигалась медленно. Это был последний путь, и им не следовало спешить. Голову Соны прикрывал конец алого сари, на второй палец каждой ноги были надеты гладкие серебряные кольца, нос украшало изящное колечко с жемчугом, шею обвивало свадебное ожерелье из золотых и черных бус. Вечное соединение супругов на погребальном костре сродни еще одной, прощальной, брачной церемонии!

Носилки с телом Аруна – мужа Соны и ее земного бога – водрузили на деревянный помост. Женщина устроилась рядом, чтобы до последнего момента видеть его лицо. Она многое отдала бы за то, чтобы еще раз заглянуть в его глаза, которые уже никогда не откроются.

Она видела Ратну, Харшала, каких-то скорбно смотревших на нее людей, отныне очень далеких, принадлежавших другому миру. Латику Сона оставила Ратне. Та мечтала о дочери, и теперь у нее будет дочь.

Она не видела, кто и как зажег погребальный костер. Сона сидела на горе пепла, зола забилась ей в глотку и нос, ее кожа была покрыта красными лопающимися волдырями, ее глаза застилала жаркая пелена, она ощущала зловоние обгорелого мяса, от одежды ничего не осталось, но… Смерти не было. Она не умерла. Почему?!

Подумав об этом, Сона вздрогнула и очнулась от сна, в который погрузилась, сама не зная как. И тут же сказала себе, что мертвые не просыпаются.

Она со страхом взглянула на Аруна. Его глаза были закрыты, лицо спокойно. Он словно надеялся уйти незаметно, пока она смотрела свои страшные сны. Однако его грудь тихо поднималась и опускалась.

Сона прошла в кухню. Лицо Ратны, которая уже встала, а возможно, и не ложилась, было осунувшимся, печальным.

– Мне бы хотелось красиво одеваться – для мужа, а вместо этого придется носить белое сари. Я мечтала радоваться каждому дню, но мне суждено горевать до конца жизни. Уж лучше я совершу сати. Ты возьмешь к себе Латику?

– Я сделаю все, что ты скажешь, – тихо ответила Ратна.

В эти минуты они, как никогда прежде, понимали друг друга.

Размешав порошок в глиняной чашке, Сона вернулась к Аруну. Открыв глаза, он с усилием произнес:

– Я совсем забыл: тех, кто умер от укуса кобр, не сжигают! Шива, как покровитель змей, забирает их души к себе. Ты не умрешь вместе со мной, даже если очень сильно захочешь!

Сона не успела ответить: в комнату вошла Ратна, а с ней Харал и вчерашний доктор, который тотчас воскликнул:

– Ты жив! Тогда, как мне кажется, самое страшное позади. Возможно, змея была молодой или, напротив, слишком старой. Или совсем недавно укусила кого-то, не успев накопить яда.

– Я почти не чувствую ног, и мне тяжело говорить.

Лекарь покачал головой.

– Было бы неплохо отвезти тебя в английский госпиталь.

– Английский? – повторила Сона. – Что белые понимают в змеиных укусах?

– Я сделал все, что мог, – сказал индийский врач. – У них есть свои, достаточно сильные лекарства. Только, боюсь, тебя туда не примут.

Харшал сжал кулаки.

– Я знаю одного белого доктора – он часто покупал у меня карри. Я обращусь к нему. А если он не согласится, я сделаю так, что все англичане в Варанаси отравятся моей едой!

В двери английского госпиталя вошли две дамы, старая и молодая. Грейс была в отделанном желтыми фестонами платье темно-синего муара и капоре с лентами янтарного цвета. Они с теткой прибыли в паланкине, хотя девушка не любила путешествовать в сооружении, которое люди несут на своих плечах.

Лицо Грейс было бледнее обычного, а Флора, напротив, словно помолодела. Она ступала энергично и твердо и, отдавая приказания, резко поворачивала голову. В госпитале побаивались ее безапелляционного тона и безжалостного хлесткого языка. Она всегда делала щедрые пожертвования, при этом на нее не действовали ни притворные жалобы, ни хитроумный обман.

Собираясь в госпиталь, Флора спросила Грейс:

– Тебя по-прежнему интересует, что происходит на опийной фабрике?

В голосе старухи звучала ирония, и девушка не решилась лукавить. С некоторых пор она напрочь позабыла об этом. Грейс могла не отвечать, тетка и так все знала.

– Женщин всегда волнует лишь то, что близко их сердцу в данный момент. Так называемые большие цели, переделка мира, ломка устоев – привилегия мужчин. Мы боремся с судьбой иначе: просто перекраиваем и приспосабливаем ее под себя, – удовлетворенно произнесла Флора.

Грейс предстояло отплыть в Англию через несколько недель. Тетка забронировала место на корабле; и хотя она утверждала, что племяннице предстоит путешествовать не так, как в первый раз, а со всем доступным комфортом, девушка с трудом представляла, как доберется до Лондона.

Она тайком побывала в храме богини-матери Шакти, где бездетные женщины молили о потомстве, а беременные просили благополучных родов и здорового ребенка. Подражая индианкам, Грейс привязала к одному из деревьев, растущих во дворе храма, шелковую ленту. Еще здесь полагалось оставить необязательно дорогую по стоимости, но самую памятную вещь, однако девушка не решилась расстаться с браслетом – подарком Дамара Бхайни.

Грейс постоянно просматривала газеты, но ей ни разу не встретилось его имя. Последняя вспышка восстания была погашена. Часть возглавлявших его представителей раджпутской верхушки уничтожили англичане; кому-то удалось бежать. Где укрылись спасшиеся, газеты не сообщали, и Грейс боялась, что след Дамара навсегда потерян. Во всяком случае, для нее.

Пересилив себя, она стала появляться в обществе. Флора усиленно распускала слухи о состоятельном лондонском женихе, на встречу с которым якобы отправлялась ее племянница. Она лгала, что они познакомились по переписке, и Грейс приходилось вторить тетке. При этом ей было трудно смириться с тем, что ее ребенок, наследник Дамара Бхайни, станет воспитываться в английских традициях.

Еще не покинув Индию, Грейс воображала, как будет по ней скучать. Когда она обмолвилась об этом, Флора ответила:

– Я, как и многие другие люди, сделалась пленницей Индии. Она очаровала, одурманила меня, но так и не сделала своей.

Тетка пожелала пройтись по палатам. Иной раз она расспрашивала кого-то из раненых и больных об их житье-бытье и, если находила это необходимым, помогала деньгами.