Читать книгу "Ладога - Ольга Григорьева"

Эрик!!! Мой Эрик. Куда же я иду?! Как он найдет меня в темных покоях Триглава? Как будет жить без утешения? Лада сказала – сможет найти… Я должна дождаться его! Дождаться, как Беляна дождалась своего Олега!

Память просыпалась, возвращая знакомые, дорогие лица… Беляна, болотники, Олег…

Мою поднятую ногу ухватило что-то цепкое, потянуло за кромку. Триглав нащупал добычу.

– Не-е-ет!! – закричала я, опрокидываясь на спину. – Нет! Ни к кому! Эрик!

Цепкие пальцы Ядуна толкали меня, Триглав тащил мое извивающееся тело. Я отчаянно размахивала руками, силясь уцепиться за что-нибудь, но бесполезно. Свет утекал сквозь пальцы, расплывался под тяжелыми ладонями.

– Пусти меня! – вопила я, судорожно дергаясь. – Пусти! Эрик!

– Время! – вмешался незнакомый ровный голос. Хватка Триглава ослабла. Ядун последним усилием подтолкнул меня вперед.

– Найди способ привести ее, – глухо проворчал Триглав. – Я буду ждать…

Ядун взвыл, свет померк, уступая место предрассветной дымке. Тело обдало холодом. Темная зелень встала вокруг стеной, в тело вонзились острые иголочки.

Ели-плакальщицы… Темный идол с повязкой на глазах. Ядун…

Я жива! Мне просто все привиделось! Туман по-собачьи преданно подполз к ногам, окутал влажным покрывалом. Ладони саднило от впившихся в кожу сухих еловых иголок.

Я осмотрелась.

Темных рядом не было. Должно быть, отступились, узрев, что Триглав не принял меня. Это ж надо такому почудиться со страху! Боги за кромкой… Нелепица какая-то…

Я встала. Ядун даже не пытался мне помешать. Немного болела шея, там, где прошелся жертвенный нож. Я потерла ее рукой. Крови не было. Не верилось, что все кончилось, что я могу просто собрать свои разодранные Темными вещи и уйти обратно, в Новый Город.

Я накинула на плечи тряпье, сунула ноги в поршни… Ядун сидел не шевелясь – маленький, понурый… Даже жаль его стало…

– Прощай, – сказала я ему. – Зла на тебя не держу.

Он вскинул голову, проткнул меня колючим взглядом. Всю жалость словно водой смыло.

– Твое глупое упрямство! – взвизгнул он. – Ты рассердила моего бога!

Я устала. Нужно идти домой, к Эрику…

Через несколько шагов обернулась – взглянуть в последний раз на жуткого идола. Он уже скрылся под низкими еловыми лапами, зато Ядун шел позади меня, будто привязанный.

– Ты-то куда? – спросила я неудачливого жреца. Как только привиделось, что он – Бессмертный?

– Ты слышала, – он догнал меня, – что велел Триглав… Я отведу тебя к нему. С кромки это даже легче, чем с мира.

Совсем свихнулся жрец… Ладно, хочет идти – пускай идет. Казнит его Эрик, и дело с концом.

Я поправила на плечах порванную телогрею, весело зашагала к виднеющейся впереди заснеженной реке. Брошенная Темными волокуша чернела посреди снежного ровного поля. За спиной огорченно шумел лес. Я постаралась унять нетерпение. Идти еще долго, нужно придержать шаг, а то свалюсь без сил, не успев дойти до Нового Города. А мне нужно дойти… Меня ждет Эрик…

СЛАВЕН

Время безжалостно – меняет людей, мнет их, как глину, не слушает мольбы и стоны. Сотворяет оно из глуздаря – беспечного отрока, из отрока ч – сурового мужа, из мужа – дряхлого старца, а последнего кладет на ложе из сырой земли да земляным одеялом прикрывает.

Меня оно потревожило-помяло, не миновало и болотников, а Чужака словно обошло, не заметило. Каким помнил я ведуна, таким и вновь увидел, разве только оделся он побогаче и теперь лицо не прятал.

Мы добежали в Ладогу к полудню да до сумерок просидели на Княжьем дворе, его дожидаясь. Бояться нам теперь Меслава было нечего, а мне и вовсе неумно – сидели открыто, вели разговоры со случайными прохожими. О Княжиче мало кто говорить хотел, все смущались, едва о нем слышали, да плечами пожимали. А те, что посмелее, отзывались худо. «Не наш, – говорили. – Чужой какой-то!» Давно ли и мы так думали, а теперь пришла печаль – к нему, чужому, за подмогой притекли…

День уж к закату клонился, укрывал ясное солнышко багровым маревом, а где Чужак – никто не ведал. Спросили бы у Князя, да он, кабы видеть нас хотел, сам бы на крыльцо вышел. Не выходил. Звала нас в хоромы девка-чернявка, прикрывалась его именем. Да нам оттого обиды не было – не к Князю шли, к сыну его. Чужак, чай, не оборотень – к ночи воротится…

Прохожих все меньше становилось, спускалась на двор темнота, распугивала случайный люд, лишь рабов за конями да за хозяйством присматривающих щадила.

Эрик у дверей ждать не привык – косился на проходящих мимо воев так, словно убить хотел. Узнавали его многие, а подходить не решались, издали кланялись, дивились – явился Рюриков ярл с малой дружиной, в избу не входит… Медведь посапывал ровно, и не поймешь сразу – спал иль нет, а я больше по сторонам глядел да вспоминал… Было что вспомнить… Княжья медуша знакомой дверкой защемила сердце – лежал в ней без тризны и погребения красный молодец, сын Старейшины Приболотного, Славен…

– Заходите гостюшки, не позорьте светлого Князя! – в который раз выскочила на крыльцо босоногая девка, но Эрик отрицательно покачал головой.

Девка орала громко – помешала мне увидеть что-то тревожное в знакомых домах, в стайках воев, в воздухе ладожском… Словно испугавшись девичьего голоса, ушла настороженность, лишь память о ней осталась…

– Что-то рабы здесь шибко смело глядят, – буркнул Медведь, провожая взглядом ватажку галдящих мужиков. – Кабы не железо на шее – не признал бы в них рабов.

Верно охотник подметил – смелы да бойки они были не в меру. Я к таким не привык. У Ролло рабы иными были – голову без хозяйского слова поднять не смели. А эти, пожалуй, скоро на хозяев и руку поднимут…

Я не умом понял, кожей почуял – гуляет вместе с осмелевшими рабами по Ладоге лихо-несчастье, да не такое, что сразу бьет, а такое, что силу должную лишь через год-два наберет и обрушится на городище мечами и пожарами. Кто зачнет злое дело – свои иль находники, сейчас разве разберешь, а только не долго осталось жить могучей Ладоге. Не спасут ее и стены каменные…

– И ты чуешь…

Я чуть не подпрыгнул, обернулся. Стоял за моей спиной Чужак, смотрел внимательно:

– Неужто чуешь?!

Кто волха поймет? Другой поздоровался бы, о делах расспросил, о доле, два года меня по морям гонявшей, а он…

– Чужак! – радостно завопил уже проголодавшийся и уставший от ожидания Медведь, облапил ведуна. – Где ты был? Мы тебя, почитай, с утра дожидаемся!

– Вот и дождались. – Волх мягко высвободился из его объятий, отступил на шаг, словно присматриваясь к старым знакомцам.

Я редко его без капюшона видал, да и в странствиях не вспоминал – не до того было, потому, видать, и запамятовал, как красив волх. Портила его лишь ранняя седина и чудные глаза.