Читать книгу "Гипнотизер - Ларс Кеплер"

— Поторопись, — сказала Симоне.

Эрик быстро вышел, чтобы принести все необходимое для укола. Симоне стояла возле койки Шульмана, держа его за руку, и смотрела на него. Его лицо было спокойным. Резкие черты почти разгладились — так расслабилось смуглое лицо. Всегда ироничный чувственный рот молчалив. Даже серьезной морщины не было между черных бровей. Симоне осторожно погладила его лоб. Подумала, что выставит его работы, что по-настоящему хороший художник не может умереть.

Эрик вернулся в палату. Он молча подошел к Шульману и, повернувшись спиной к двери, осторожно засучил рукав его больничной пижамы.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, — ответила Симоне. — Готова.

Эрик достал шприц, вколол его во внутривенный катетер и медленно ввел желтоватую жидкость. Она маслянисто смешалась с прозрачной жидкостью и через иглу в локте Шульмана влилась в кровь. Эрик сунул шприц в карман, расстегнул куртку, снял электроды с груди Шульмана и прилепил на свою собственную, клеммы с его пальцев надел на свои и встал рядом с Шульманом, наблюдая за его лицом.

Ничего не произошло. Живот Шульмана равномерно, механически поднимался и опускался при помощи поддерживающего дыхание аппарата.

У Эрика пересохло во рту, его прошиб озноб.

— Пойдем? — спросила Симоне, помолчав.

— Подожди, — прошептал Эрик.

Медленно тикали наручные часы. Лепесток с цветка на окне с тихим стуком упал на пол. В стекло забарабанили дождевые капли. Где-то в дальней палате рассмеялась женщина.

Откуда-то из тела Шульмана слышалось странное шипение, словно слабый ветер дул в полуоткрытое окно.

Симоне почувствовала, как у нее взмокло под мышками и по телу потек пот. Ситуация вызвала у нее приступ клаустрофобии. Ей хотелось выскочить вон из палаты, но она не могла оторвать взгляд от горла Шульмана. Ей вдруг почудилось, что вены у него на шее запульсировали чаще. Эрик тяжело дышал; когда он наклонился над Шульманом, Симоне заметила, как он нервничает. Эрик закусил нижнюю губу и снова посмотрел на часы. Ничего. Металлически шипел респиратор. Кто-то прошел мимо двери. Взвизгнуло колесо тележки, и в палате снова стало тихо. Звук издавали только ритмично работающие аппараты.

Вдруг послышалось слабое царапанье. Симоне не поняла, откуда оно исходит. Эрик отошел в сторону. Царапанье продолжалось. Симоне увидела, что оно идет от Шульмана. Его пальцы шарили по натянутой простыне. Симоне почувствовала, как у нее участился пульс; она хотела позвать Эрика, и тут Шульман открыл глаза. Он уставился прямо на нее странным взглядом. Рот растянулся в испуганной гримасе. Язык вяло шевельнулся, по подбородку потекла струйка слюны.

— Это я, Сим. Это я, — сказала она и взяла его за руку. — Я спрошу тебя кое о чем очень важном.

Пальцы Шульмана медленно подрагивали. Симоне понимала, что он видит ее; вдруг его глаза закатились, рот напрягся, а жилы на висках страшно набухли.

— Ты отвечал, когда мне позвонил Беньямин. Помнишь?

Эрик, у которого на груди были электроды Шульмана, видел на экране, как часто бьется его собственное сердце. Ноги Шульмана подергивались под простыней.

— Сим, ты меня слышишь? — позвала Симоне. — Это Симоне. Ты меня слышишь, Сим?

Его зрачки вернулись на место, но тут же скосились. В коридоре у двери послышались быстрые шаги, какая-то женщина что-то крикнула.

— Ты отвечал по моему телефону, — повторила Симоне.

Он еле заметно кивнул.

— Это был мой сын, — продолжала она. — Беньямин звонил…

Его ноги снова задергались, глаза закатились, язык вывалился изо рта.

— Что сказал Беньямин? — спросила Симоне.

Шульман сглотнул, медленно двинул челюстями, веки опустились.

— Сим? Что он сказал?

Он покачал головой.

— Ничего не сказал?

— Ничего… — просвистел Шульман.

— Что ты сказал?

— Не Бенья… — выговорил он почти беззвучно.

— Он ничего не сказал? — спросила Симоне.

— Не он, — сказал Шульман тонким испуганным голосом.

— Что?

— Усси…

— Как ты сказал? — переспросила Симоне.

— Юсси звонил…

У Шульмана задрожали губы.

— Откуда он звонил? — подсказал Эрик. — Спроси, откуда звонил Юсси.

— Где он был? — спросила Симоне. — Ты знаешь?

— Дома, — тонким голосом ответил Шульман.

— Беньямин тоже был в доме?

Голова Шульмана перекатилась набок, рот ослаб, кожа на подбородке сложилась в складки. Симоне нервно посмотрела на Эрика — она не знала, что делать.

— Лидия была там? — спросил Эрик.

Шульман глянул вверх, зрачки скосились в сторону.

— Лидия была там? — повторила Симоне.

Шульман кивнул.

— Юсси говорил что-нибудь о…

Шульман тонко застонал, и Симоне замолчала. Она погладила его по щеке. Внезапно он взглянул ей в глаза, совершенно отчетливо спросил:

— Что случилось? — и снова провалился в кому.

Глава 48

Суббота, девятнадцатое декабря, вторая половина дня

Анья вошла в кабинет комиссара и молча протянула ему папку и чашку грога. Он посмотрел на ее круглое розовое лицо. Анья не улыбнулась ему, что было на нее не похоже.

— Ребенка идентифицировали, — коротко пояснила она и ткнула пальцем в папку.

— Спасибо.

Ненавижу две вещи, подумал Йона, глядя на коричневую картонную папку. Во-первых, когда заставляют бросать дело, уходить от неидентифицированных тел, ненайденных насильников, грабителей, безнаказанных побоев и убийств. А во-вторых — противоположное: когда нераскрытые дела раскрываются. Потому что когда находишь ответ на старую загадку, он редко оказывается таким, как тебе хотелось.

Йона открыл папку и стал читать. Тело ребенка, найденное в саду Лидии Эверс, принадлежало мальчику, убитому в возрасте пяти лет. Причиной смерти стал, по-видимому, перелом темени вследствие удара тупым предметом. Кроме того, на скелете обнаружено множество заживших и полузаживших повреждений, указывавших на многократные жестокие побои. «Побои?» приписал судебный медик, поставив вопросительный знак. Побои такие жестокие, что стали причиной перелома костей и трещин в скелете. По всей видимости, избиению тяжелым предметом подвергались в первую очередь спина и плечи. Кроме того, плохое состояние костей свидетельствовало о том, что ребенка морили голодом.

Комиссар немного посидел, глядя в окно. К этому он так и не смог привыкнуть. Он говорил себе: в день, когда я привыкну к таким вещам, я перестану быть комиссаром уголовной полиции. Йона запустил руки в густые волосы, с трудом сглотнул и снова вернулся к чтению.