Читать книгу "Заводная - Паоло Бачигалупи"

— Как на фабрике?.. — повторил он за Маи, и старик кивнул, не отрывая ладони ото рта.

— Зал обработки или водорослевые ванны.

Андерсон хотел разозлиться, но болезнь уже тогда начала вытягивать силы. Его хватило лишь на вспышку ярости, которая быстро погасла.

— Выжившие были?

— Только один, — тихо ответила девочка и торопливо исчезла вслед за китайцем.

Ах этот Хок Сен и его вечные тайны, замыслы, свои интересы, вечное ожидание чего-то.

— Уже едет? — с трудом произносит Андерсон.

— Он не придет, — отвечает Эмико.

— Но ты же здесь.

— Я — Новый человек, мне ваши болезни не страшны. А вот китаец не придет, и тот, которого зовут Карлайл, тоже.

— По крайней мере тебя оставили в покое, хоть тут сдержали слово.

— Может, и сдержали.

Андерсон думает, не права ли пружинщица, не ошибался ли он сам насчет Хок Сена, как, впрочем, много на чей счет еще, верно ли вообще понимал то, как устроена жизнь в этой стране, и, отгоняя страхи, говорит:

— Обязательно сдержит слово. Бизнесмен все-таки.

Эмико молчит.

Чешир залезает на кровать — девушка сгоняет животное, — запрыгивает снова, видимо, предчувствуя скорую возможность поживиться падалью.

Андерсон делает слабую попытку приподнять руку и хрипло произносит:

— Не надо. Пусть сидит.

49

Из доков выходит целое войско сотрудников «Агрогена». Канья и ее подчиненные — почетный караул заморских демонов — вытянулись по стойке «смирно». Фаранги щурятся от тропического солнца, готовясь прибрать к рукам страну, которую видят первый раз в жизни, тычут пальцами в сторону местных девушек, галдят, гогочут. Что за неотесанный народ — ведут себя как хозяева.

— Самоуверенные-то какие, — негромко произносит Паи.

Она вздрагивает, услышав собственные мысли, но ничего не говорит, только ждет и смотрит, как Аккарат встречает этих существ. За главного у них хмурая светловолосая дама по имени Элизабет Бодри — само воплощение сути «Агрогена». На ней, как и на остальных, длинный, в пол, черный плащ, на котором поблескивают фирменные колосья. Радует одно: в этих мерзких одеждах им должно быть невыносимо жарко. Лица фарангов залиты потом.

— Вот их отведешь в банк семян, — говорит ей Аккарат.

— Вы уверены?

— Им нужны только образцы, новый генный материал. Королевству от этого тоже будет польза.

Канья рассматривает людей, которых недавно называли демонами-калорийщиками и которые теперь нагло разгуливают по Крунг Тхепу, Городу Божественных воплощений. С кораблей сгружают ящики зерна — на каждом ярко отпечатана эмблема «Агрогена» — и заполняют ими запряженные мегадонтами повозки.

Догадавшись, о чем думает Канья, Аккарат говорит:

— Прошло то время, когда мы отсиживались за своими стенами и надеялись на выживание. Пора вступить в контакт с внешним миром.

— Но семенной банк! Это же наследие короля Рамы! — не повышая голоса, протестует Канья.

— Они возьмут только образцы. Не стоит так переживать. — Аккарат приветствует очередного фаранга, пожимает ему руку на заморский манер, говорит на ангрите, указывает путь, потом поясняет своей спутнице: — Это Ричард Карлайл. С насосами наконец решено. Сегодня днем он отправит за ними дирижабли. Немного удачи, и мы успешно переживем сезон дождей. — Тут Аккарат добавляет значительно: — Ты осознаешь, ты понимаешь, чем я тут занимаюсь? Лучше пожертвовать небольшой частью страны, чем сразу всем королевством. Есть время вести войны, но есть и время вести переговоры. В полной изоляции нам не выжить. История показывает, что налаживать связи с остальным миром необходимо.

Канья в ответ сухо кивает.

За ее плечом вырастает Джайди.

— Зато Ги Бу Сена им ни за что не получить.

— По мне, так лучше отдать его, чем банк семян.

— Да, но потеря Ги Бу Сена злит их гораздо больше. — Призрак показывает на Бодри и говорит: — Вон та порядком взбеленилась, кричала даже. Совсем потеряла лицо — расхаживала туда-сюда, руками вот так размахивала, — изображает он женщину-фаранга.

Канья ухмыляется.

— Аккарат тоже был сердит. Весь день меня выспрашивал, как так вышло, что мы позволили старику сбежать.

— Он очень хитрый.

— Кто — Аккарат?

— Нет, генхакер.

Прежде чем Джайди успевает посвятить Канью в свои соображения, подходит Бодри со специалистами по семенам, а вместе с ними старый китаец-желтобилетник. Последний замирает, вытянувшись по струнке, и, приветственно кивнув, сообщает:

— Я буду переводить для куна Элизабет Бодри.

Канья заставляет себя ответить вежливой улыбкой, попутно разглядывая прибывших. Вот до чего дошло — фаранги с желтобилетниками.

— Реальны одни перемены, — вздыхает Джайди. — Тебе не помешало бы об этом помнить. Цепляться за прошлое, переживать о будущем… Все в этом мире — страдание.

Фаранги ждут, проявляют нетерпение. Наконец Канья дает им знак и ведет по разрушенной боями улице. Издалека, со стороны якорных площадок, доносится выстрел из танкового орудия — должно быть, группа непокорных студентов, тех, чье представление о чести иное, чем у нее. Канья подзывает двоих новых подчиненных — Маливалайю и Ютхакона, если верно запомнила их имена.

— Генерал, — начинает первый, но она делает недовольное лицо.

— Я говорила — никаких генералов. Хватит этой ереси. Я капитан. Если Джайди хватало такого звания, то и мне другое незачем.

Маливалайя делает ваи, прося прощения.

Канья приказывает усадить фарангов в удобное чрево дизель-угольного автомобиля. Ей не знакома подобная роскошь, однако она сдерживает эмоции при виде этого неожиданного откровения о богатстве Аккарата. Шурша колесами, машина мчит их по пустынным улицам к Священному столпу.

Четверть часа спустя они выходят под палящее солнце. Монахи почтительно склоняют головы, признавая тем ее, Каньи, власть. Она кланяется в ответ, чувствуя себя при этом скверно: в этом самом месте Рама XII поставил министерство выше самих монахов.

Служители открывают ворота и ведут новоиспеченного генерала вместе с ее окружением вниз, в прохладное подземелье. Герметичные двери отходят вверх, с шипением от перепада давления вырывается очищенный, идеальной влажности, зябкий воздух. Температура падает, Канья сдерживает желание обхватить себя за плечи. За чередой защищенных тройной системой безопасности дверей, которые приводит в движение энергия угольных моторов, тянутся коридоры.

Терпеливо ожидающие гостей монахи в желтых облачениях почтительно расступаются перед Каньей, которая напоминает Бодри: