Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

то это был Шербур. Он и раньше выживал как изолированный форпост, проведя 16 лет в руках англичан с 1378 по 1394 год. В 1418 году герцогу Глостеру потребовалось пять месяцев, чтобы взять его, и он добился этого только благодаря помощи предателя в гарнизоне. Теперь же на это ушло всего несколько недель.

Коннетабль Франции Артур де Ришмон лично руководил осадой, а Жан Бюро снова задействовал свою тяжелую артиллерию, которая оказалась столь эффективной при принуждении других крепостей к сдаче. Проявляя новаторские методы, которые вызывали страх и восхищение в равной степени, Бюро даже установил три бомбарды и пушку на песке, накрыв их вощеными шкурами, прижатыми камнями, чтобы защитить их во время прилива. Таким образом, он поддерживал регулярный обстрел со всех сторон, хотя, по слухам, до десяти его пушек взорвались при выстреле, что было обычной проблема средневековой артиллерии. Самой заметной жертвой осады стал адмирал Франции Прежан де Коэтиви, который был убит пушечным выстрелом из крепости, но многие другие умерли от болезней, которые быстро распространялись в нездоровых условиях осадного лагеря[761].

В отличие от многих других крепостей, Шербур имел возможность получать припасы, переправляемые через Ла-Манш из Англии, так в июне 1450 года на помощь ему были отправлены два артиллериста, огромное количество селитры, серы, луков, стрел и тетив, а также пшеницы, солода и хмеля, потому что Шербур тогда находился "в большой опасности", поскольку "не был обеспечен военным снаряжением и продуктами, как того требует необходимость". 14 августа двум сержантам короля было выплачено вознаграждение за их расходы по найму кораблей в западных и северных портах Англии "для отправки морем всего необходимого, чтобы спасти наш город и замок Шербур"[762].

Но этого было слишком мало и слишком поздно и Шербур капитулировал 12 августа 1450 года. Сам факт того, что он продержался так долго, по сравнению с позорной быстротой, с которой пало большинство крепостей, сделал его капитана, Томаса Гауэра, популярным героем. Его восхваляли как "мудрого и доблестного" эсквайра, "который провел большую часть своей жизни на службе королю и в военных походах ради сохранения общественного блага в королевствах Франции и Англии". Однако большинство людей не знали, что под обычным публичным договором о капитуляции скрывалась частная сделка, которая показала, что Гауэр был фактически подкуплен, чтобы сдать город. Его сын Ричард, который, как и Толбот, стал заложником при сдаче Руана, должен был быть освобожден без всяких условий; 2.000 экю (145.833 ф.с.) должны были быть выплачены солдатам гарнизона; дополнительные суммы должны были быть предоставлены в качестве выкупа за некоторых английских пленных, включая 2.000 экю за Дикона Чаттертона, капитана Понт-Дуве. Все расходы по возвращению англичан и их имущества домой должны были быть оплачены французской стороной и наконец, что самое существенное, деньги также были потрачены "на подарки, которые необходимо было сделать тайно некоторым рыцарям и джентльменам английской партии"[763].

Таким образом, последний бастион английского королевства Франция не пал после героической, но тщетной обороны, а был просто продан французам. "Шербура больше нет, — писал Джеймс Грешем Джону Пастону несколько дней спустя, — и у нас теперь нет ни фута земли в Нормандии". Унижение и гнев, которые испытывали в Англии, были сравнимы только с ликованием во Франции. Как Генрих V сделал годовщину Азенкура днем, который должен был отмечаться специальными мессами в Англии, так и Карл VII постановил, что годовщина падения Шербура отныне должна быть национальным праздником благодарения. Завоевание английского королевства Франция было завершено[764].

Эпилог

В том, что твердыня, проданная англичанам в 1418 году, должна была быть продана обратно французам в 1450 году, была определенная ирония судьбы, потому что в падении Шербура не было ничего неизбежного. Он выстоял раньше, и мог бы выстоять снова. В конце концов, Кале еще столетие будет находиться в руках англичан. Разница заключалась в том, что Кале имел решающее значение для английской экономики, и его выживание было обеспечено финансовой поддержкой и политической силой могущественного торгового лобби в Англии. Ни один город в английском королевстве Франция, даже Руан, никогда не имел такого финансового значения как Кале для короны и королевства. Отдельные лица выигрывали — и теряли — огромные поместья и состояния во Франции, но затраты государственного бюджета на защиту этих частных интересов значительно превышали любые выгоды, которые они приносили английской экономике.

Завоевание Нормандии заняло всего один год и шесть дней, "что является великим чудом и очень большим изумлением", — писал один французский хронист.

Также ясно видно, что Господь благословил его: ведь никогда прежде столь великая страна не была завоевана за столь короткое время, с такими незначительными потерями среди людей и солдат, и разрушениями и ущербом для сельской местности, что в значительной степени делает честь и похвалу королю, принцам и другим сеньорам… и всем остальным, кто сопровождал их в отвоевании упомянутого герцогства[765].

Реконкиста была достигнута точно таким же образом, как и первоначальное завоевание. Карл VII с запозданием перенял методы своего величайшего противника: его войска были обучены и дисциплинированы, он вложил значительные средства в новейшую артиллерию, у него был большой военный фонд для финансирования своих кампаний, и он в конце концов лично вышел на поле боя. Как и Генрих V, Карл использовал смесь угрозы насилия и обещания помилования, чтобы добиться покорности городов и крепостей, и не гнушался использовать подкуп, чтобы добиться быстрой и безболезненной капитуляции.

То, что он смог добиться столь многого за столь короткое время, также объяснялось развалом английской администрации. Несмотря на предупреждения Саффолка, Бофорта и многих других, и Англия, и Нормандия были убаюканы ложным чувством безопасности из-за перемирия. Когда началась война, они оказались неподготовленными, дезорганизованными и не имели ни желания, ни средств для сопротивления. И, как и у французов в 1417 году, у них не было никого, к кому они могли бы обратиться за твердым и харизматичным руководством. Генрих VI, наименее воинственный из английских королей, не имел ни желания, ни возможности лично возглавить оборону герцогства. Годы фракционной борьбы среди его советников привели к тому, что роль генерал-лейтенанта была политизирована и выхолощена: ни один из назначенцев не обладал талантами или способностями Бедфорда и, как следствие, не смог сплотить две нации для объединения против общего врага. Генрих V встретил большее сопротивление в своем первоначальном завоевании, потому что у обороняющихся всегда была надежда на помощь, а нормандские города и гарнизоны в последние дни существования английского королевства Франция точно знали, что никто не придет им на помощь. Поэтому они предпочли подчиниться добровольно, а не быть принужденными к этому силой.