Читать книгу "10 способов умереть - Стефан Анхем"

82

Она надеялась, что Фабиан будет одним из первых, кто войдет в двери выставочного зала, как только они откроются. Что он будет тихо стоять в углу и позволит ей делать все, что нужно, но в то же время будет готов вмешаться, если что-то пойдет не так или кто-то поведет себя неправильно.

В глубине души она так сильно хотела, чтобы на этот раз он действительно послушал ее и воспринял ее слова всерьез, ведь она ясно дала понять, что он должен быть рядом. Что именно этот раз важнее, чем все остальные.

Но он не был среди первых вошедших. Он не стоял где-то в углу, ожидая, когда она начнет говорить. Его просто не было.

Она была убеждена, что этому есть объяснение. Так было всегда. Но прямо сейчас, сегодня вечером, объяснение не имело значения. Каким бы понятным и правдоподобным оно ни было, она нуждалась в том, чтобы ее муж был рядом.

Поза эмбриона, в которой она лежала на полу, делала ее еще более уязвимой, и она ничего не могла поделать, кроме как позволить посетителям самим войти и найти место в комнате. Никаких инструкций им дано не было. Они не знали, чего ждать. Здесь была только она одна.

Народу пришло гораздо больше, чем она смела надеяться. Гораздо больше. Сколько именно, трудно было оценить, но определенно не меньше сотни, возможно, даже больше. На самом деле ей хотелось встать и убежать отсюда. Просто сбежать. Куда, она не знала, но точно как можно дальше.

Вот почему было так важно, чтобы она продолжала лежать. Она должна была вытерпеть все это и пройти свой путь через чистилище. Если она не справится с этим, то никогда не сможет выбраться на другую сторону. Тогда она навсегда застрянет в том чувстве, которое испытывала последние несколько месяцев. В том ощущении, что она стоит и ждет конца, не подозревая, что он уже наступил.

Она чувствовала это всю прошлую неделю и чувствовала сейчас, сильнее, чем когда-либо. Это было не для посетителей. И это не было ее возвращением к искусству.

Да, они пришли в дом культуры, и в презентации было указано, что будет некое представление, выставка, но это было не так. Это было то, что она делала исключительно для самой себя, ради собственного выживания в попытке найти путь назад к ощущению, что еще что-то осталось. Что точка еще не была поставлена. Зрители были здесь в качестве статистов, наблюдателей, которые вносили вклад своими глазами и тем, что были свидетелями всего происходившего.

Без них не было бы смысла во всем этом. Без них этого бы никогда не случилось.

И вот двери закрылись. Все внешние звуки затихли, а звуки внутренние стали еще более интимными. Через минуту в комнате уже ощущалось предвкушение. Оно будто вибрировало, становясь осязаемым. Или это просто дрожала она сама?

Наступила полнейшая тишина, но она заставила себя подождать еще немного. Это было не то событие, которое стоило торопить, чтобы все закончилось как можно быстрее. Останься в своей боли, повторяла она про себя. Останься и терпи.

И вот она медленно встала, сначала сев, а затем так же медленно опустилась на колени. Наконец она встала, выпрямившись и прижав руки к телу по обеим сторонам. Тишина теперь была такой плотной, что казалось, будто каждая молекула воздуха задержала дыхание.

Она смотрела в глаза одному мужчине, пока тот не отвернулся. Это произошло очень быстро. Слишком быстро. Потом она выбрала женщину. Сделать это получилось проще, но в конце концов сдалась и женщина, она отвела взгляд.

Следующего она решила выбирать гораздо более тщательно, поэтому стала обходить зрителей и несколько минут изучала их. Это были люди разного стиля и телосложения. От кого-то сильно пахло, другой сидел в инвалидном кресле, а третий странно улыбался.

Мужчина, которого она в итоге выбрала, был ее ровесником, может быть, немного моложе. Он был подтянутым и с прямыми чертами лица. Она мгновенно почувствовала, что это человек смелый и он не спрячется в свою раковину как трусливый моллюск. Время шло, они смотрели в глаза друг другу, и, убедившись, что он не отвел взгляда, она начала расстегивать блузку, пуговицу за пуговицей.

Она была уверена, что у нее задрожат руки, но этого не произошло. Только когда блузка была полностью расстегнута, он отвернулся, и она смогла отступить на середину комнаты и позволить ей упасть на пол.

Она посмотрела на свою грудь и красный кружевной бюстгальтер, который Фабиан купил вместе с парой кружевных трусиков для нее на Рождество несколько лет назад. Тогда она разозлилась, считая это проявлением сексизма и мужского шовинизма, и отказалась их надевать.

Только когда у нее начался роман, она использовала их. И теперь. Она собиралась бросить их в огонь и превратить в пепел, как будто их никогда и не существовало. Но теперь они были на ней и поразили всех своим ярким красным цветом.

Она выбрала жену одного из мужчин постарше, из тех, кто почти пожирал ее взглядом, подошла и повернулась к ней спиной. И снова она подождала немного и даже сбилась со счета. Прошло немало времени, прежде чем женщина наконец набралась смелости и расстегнула ее лифчик, после чего Соня вернулась на середину комнаты и позволила ему упасть на пол.

Вот как она выглядела. Та, которая даже Фабиану не хотела показывать себя. Теперь она стояла здесь перед сотней незнакомых людей и чувствовала, как напряглись соски. Зависело ли это от настроя в комнате или от прохладного воздуха из вентиляции на потолке, она не знала. Она не ожидала такой реакции, но это заставило ее почувствовать себя сильнее.

И вот она расстегнула и широкие брюки и позволила им упасть на пол. Остались одни трусики.

Наконец, она сняла и их и осталась стоять в тишине, обнаженная и беззащитная.

Что подумали зрители, она могла только догадываться. Раньше, в жизни до этого момента, это значило бы для нее все. Мнения всех этих людей. Теперь же казалось, будто они уравновесили друг друга.

Все, кроме одного.

Она видела его, но не стала останавливать на нем взгляд. Мужчина в инвалидном кресле. Такая же трусливая, как и все остальные, она перевела взгляд на следующего, подальше от того, что казалось, причиняет боль. Только сейчас она осмелилась взглянуть на него. Теперь, когда она сама была обнаженной, и так же, как и ему, ей нечего было терять.

Она не знала, что с ним произошло, через что ему пришлось пройти, но понимала, что это, должно быть, было ужасно. Единственное, что она точно знала, — он ее слушает. Несмотря на все, что он, должно быть, пережил, он совершенно точно ловил каждое ее слово.

Потому что он был здесь, тот, кто принадлежал ей, и с ним она чувствовала себя спокойно.

Она повернулась к деревянному ящику, лежащему на полу в нескольких метрах от нее, и медленно подошла к нему. Оказавшись рядом, она повернулась к зрителям, подождала еще минуту, а потом опустилась в него, легла на спину, вытянув руки по бокам и закрыв глаза.

Она проснулась от того, что крышка, которая стояла прислоненной к ящику, накрыла ее. После этого она услышала, как люди начали брать в руки разложенные по комнате отвертки и шурупы и принялись крепко привинчивать крышку к гробу. Время от времени кто-то ронял отвертку на пол — видимо, они делали это по очереди.