Читать книгу "Ксеноцид - Орсон Скотт Кард"

— Я всего лишь задал вопрос, — шепнул ему Эндер.

— Я хочу свободы! — вопил Садовник. — Хочу убрать из тела всю десколаду, чтобы она туда больше не возвратилась! И тем самым хочу помочь освободить всех поросят, чтобы мы были pequeninos на самом деле, а не только по названию!

Эндер ласково отодвинул его. Нос немного побаливал.

— Хочу возложить такую жертву, которая докажет, что я свободен, — заявил Садовник, — а не только выполняю приказания собственных генов. Не только стремлюсь к третьей жизни.

— Даже мученики христианства и ислама соглашались принять в небесах награду за собственные страдания, — напомнила ему Валентина.

— В таком случае, они были эгоистичными свиньями. Ведь вы так говорите о свиньях, правда? На старке, на вашем всеобщем языке. Эгоистичные свиньи. Видимо, это самое подходящее название для нас, для свинксов. Все наши герои пытаются стать отцовскими деревьями. Наши же братские деревья проигрывают с самого начала. Помимо себя мы служим только лишь десколаде. Насколько нам известно, десколада сама может быть нами. Но я буду свободным! И узнаю, кто я такой, без десколады, без моих генов, без ничего — кроме самого меня.

— Самое большее, чего ты добьешься, это того, что станешь мертвецом, — буркнул Эндер.

— Но перед тем я стану свободным. И стану первым из собственного народа, кто обрел свободу.

* * *

Когда Вань-му и Джейн рассказали Хань Фей-цы, что произошло этим днем, когда он сам переговорил с Джейн о собственных достижениях, когда дом уже затих после наступления ночи, Вань-му лежала без сна на подстилке в углу комнаты учителя Ханя. Она слушала его тихий, хотя и настырный храп и размышляла обо всем, что было сказано.

А было упомянуто столько мыслей… Большинство из них настолько превышало ее интеллектуальные возможности, что девушке не верилось, будто когда-нибудь ей удастся их понять. В особенности же то, что Эндрю Виггин говорил про цели. Он приписал ей идею решения проблемы десколады, только сама она согласиться с этим не могла. Ведь это не было сознательным… ей казалось, будто она всего лишь повторяет вопросы Цинь-цзяо. Можно ли испытывать гордость от того, что совершил абсолютно случайно?

Людей следует обвинять или награждать лишь за то, что они делают сознательно. Вань-му всегда инстинктивно верила в это. Она не помнила, чтобы кто-либо говорил ей об этом. Преступления, в которых на обвиняла Конгресс, были намеренными: генетическая перестройка обитателей Дао ради создания богослышащих и высылка Системы Молекулярной Деструкции с целью уничтожения обиталища единственного чужого разума, открытого во Вселенной.

Но вот осознавал ли Конгресс это? Возможно, что некоторые верили будто, уничтожая Лузитанию, они спасают человеческую расу… Вань-му знала про десколаду лишь то, что если та распространится от одной планеты к другой, то уничтожит всяческую жизнь, родившуюся на Земле. Вполне возможно, что кое-кто в Конгрессе решил сотворить богослышащих ради добра всего человечества, а затем ввел в их мозги комплекс навязчивых идей, чтобы те не вырвались из под контроля и не попытались воцариться над менее умственно развитыми, «обыкновенными» людьми. Вполне возможно, что у всех были самые прекрасные намерения, хотя при этом они совершали чудовищные поступки?

И наверняка, Цинь-цзяо тоже руководствовалась самыми благородными намерениями: она верила, что послушна богам. Так как же Вань-му могла ее обвинять?

Ведь у каждого имеются какие-то благородные цели. Каждый — в собственных глазах — добр.

Кроме меня, размышляла Вань-му. В своих собственных глазах я слабая и глупая. Но они говорили обо мне, будто я намного лучше, чем сама о себе подозревала. Господин Хань тоже меня хвалил. А вот про Цинь-цзяо те говорили с сочувствием и презрением… и я сама испытывала к ней то же самое. А вдруг… это Цинь-цзяо ведет себя благородно, в то время как я сама — отвратительно? Ведь я предала собственную госпожу. Она была лояльна по отношению к собственному правительству и своим богам, которые для нее истинны, хотя я сама в них уже не верю. Как отличить людей хороших от плохих, раз всем злым каким-то образом дается убедить себя, что они поступают хорошо, пусть даже делают нечто ужасно? А вот добрые люди могут поверить в то, что они плохие, даже если делают добро?

Может быть, хорошие поступки становятся возможными лишь тогда, если человек считает, будто он плохой. Когда же он считает себя хорошим, может поступать исключительно дурно.

Вот этот парадокс девушку совершенно добил. В мире не было бы смысла, если оценивать людей как противоположность того, какими они сами пытаются казаться. Разве не может быть так, чтобы хороший человек и казался хорошим? Если же кто-либо утверждает, что он паразит, то это вовсе не значит, будто он не такой. Да и вообще, существует ли какой-то способ оценки людей, раз этого нельзя делать по их намерениям?

И сможет ли Вань-му каким-то образом осудить саму себя?

Ведь я даже не знаю цели собственных поступков. В этот дом я прибыла, поскольку желала большего, поскольку хотела стать служанкой у богатой, богослышащей девушки. С моей стороны это проявление эгоизма, и благородство со стороны Цинь-цзяо, которая меня приняла. Теперь же я помогаю господину Ханю свершить измену… какая же моя цель во всем этом? Я не знаю, зачем делаю то, что делаю. Как же я могу угадать намерения других? И нет надежды на то, чтобы отличить добро от зла.

Девушка уселась на подстилке в позе лотоса, крепко прижав ладони к лицу. Она чувствовала себя так, будто бы стояла возле стены, но эту стену возвела сама. Если бы ей удалось эту стену хоть как-то отодвинуть, именно так, как сейчас сможет отодвинуть ладони от лица… когда ей только пожелается. Вот тогда бы она без труда нашла дорогу к истине.

Вань-му опустила руки, открыла глаза. Под стеной стоял терминал господина Ханя. Именно там еще недавно она видала лица Эланоры Рибейры фон Гессе и Эндрю Виггина. А еще — лицо Джейн.

Девушка помнила, что Эндрю Виггин говорил о богах. Истинные боги хотели бы тебя обучить тому, как стать похожими на них самих. Зачем он это сказал? Откуда ему знать, какими могут быть боги?

Некто, желающий научить тебя всему, что умеет сам, и что сам делает… Но ведь он же описал родителей, а не богов.

Вот только множество родителей было совершенно иными. Многие родители желали править над своими детьми, превратить их в рабов. Там, где Вань-му росла, такое случалось довольно часто.

Или же Виггин описывал не совсем родителей. Он описывал хороших, добрых родителей. Он не говорил, какими являются боги, но объяснял, что такое доброта. Следует желать, чтобы другие росли, чтобы у них было все то добро, которым обладаешь ты сам. Чтобы защитить их от зла, если такое тебе удастся. В этом и состоит доброта.

Тогда, чем же являются боги? Они желают, чтобы все знали, умели и были всем тем, что хорошее. Они учили бы, делились и тренировали, но никогда и никого бы не заставляли.