Читать книгу "Время библиомантов. Противостояние - Кай Майер"

Изида с Дунканом парили вертикально внутри спирали. Под ними, менее чем на расстоянии человеческого роста, шумели серебряные потоки и ввинчивались гигантскими витками в бесконечность. В отличие от рек в книгах поток между страницами мира был беззвучным, хотя течения водоворота несли серебристые короны пены, сталкиваясь друг с другом с необузданной силой. Тишина и ощущение невесомости придавали этому зрелищу ещё более нереальные черты. Им обоим была известна опасность, поэтому они старались подолгу не смотреть на реку. Однако Дункану уже стало казаться, что он чувствует тяжесть в ногах. Изида вынула из-под накидки бутылку с почтой. Свёрнутое в ней письмо было связано бечёвкой, сосуд – заделан пробкой и обмазан красным сургучом. На двух страницах письма Пип размашистым детским почерком написал имя «Молли», а под ним – «От Пасьянса».

Дункан усмехнулся, бросив взгляд на каракули:

– И ради этого мы теряем драгоценное время?

Изида покачала головой:

– Не теряем, ведь это для Пипа.

– Существует ли хотя бы кто-нибудь, кому бы ты не помогла исполнить заветное желание?

Она тихо фыркнула, но улыбка осветила её лицо, на секунду придав ему почти здоровый вид. Она молча бросила бутылку вниз, в реку, где её подхватило течением. Красный сургучный колпачок заплясал между волнами, и Дункан потерял его из виду. Дункан поспешил отвернуться, поскольку притяжение реки становилось всё сильнее. Одной рукой он дотронулся до Абсолоновой книги в нагрудном кармане пальто. На краткий миг у него промелькнула мысль, что неплохо бы её бросить вслед за бутылкой. Однако ему было ясно, что в этот момент он потеряет Изиду, а теперь совсем не хотелось думать о мрачном будущем. Он отдёрнул руку, хотя догадывался, что обманывает себя и скоро пожалеет об этом.

– Спасибо, – сказала Изида.

– За что же? За то, что мне недостаёт сил избавиться от этой проклятой писанины? – спросил он.

– За то, что ты меня не послушал и пошёл со мной. Может, я заговорю по-другому, если дела пойдут хуже, именно поэтому я говорю всё как есть сейчас. Я рада, что ты со мной.

Во время перелёта через бурлящую Аноним-реку он долго смотрел на неё, нехотя позволив её словам запечатлеться в своём сердце. Их руки соприкоснулись, они толкнули створки портала и приступили к поискам.

Глава пятая

Пробуждение Фурии растянулось надолго. Несколько раз она пыталась открыть глаза, но веки её словно налились свинцом. Ей казалось, что она больше не спит, но на самом деле это было, пожалуй, чем-то вроде полудрёмы, из которой она время от времени впадала в глубокое беспамятство. Когда на неё нисходила ясность, достаточная, чтобы оценить ситуацию, её охватывал ужас, не снится ли ей это бодрствование? Ведь, если верить ощущениям, даже без мерзких рож её преследователей это один сплошной, холодный, чёрный кошмар.

Временами она видела краски, пёстрые, словно сотни радуг. Едва она пыталась их удержать, они принимались кружиться в сумасшедших завихрениях, образуя разводы, спирали и символы, рисующие призраки воспоминаний. Она побывала прямо в эпицентре этих красок, поглощённая и исследованная ими, а после – выплюнутая, словно косточка от вишни.

Кто-то позвал её по имени, но даже это с трудом вернуло её к реальности. Такое чувство, словно она ночью выныривала из морских глубин, не видя в темноте, как поверхность воды становится всё ближе. Она представляла эту воду стеклом, которое предстояло пробить, но под ним находилось лишь царство мрака и холода, беззвёздного и тяжёлого, словно бархат, лежавший на её веках.

В какой-то момент – по истечении часов или дней – из черноты проступило лицо, словно покрытое туманной завесой в лунную ночь. Фурия была слишком слабой, чтобы разглядеть, кто это – мужчина или женщина. Угловатые черты, тонкие потрескавшиеся губы, короткие неухоженные волосы и… Взгляд, который буквально пригвоздил Фурию.

– Фурия! – произнёс хриплый женский голос.

На незнакомке был грубый свитер, обтягивающий её широкие плечи. Фурии ещё никогда не доводилось видеть женщину такого массивного телосложения и с такими жёсткими чертами лица. На вид ей было лет сорок-пятьдесят. Что бы ни пришлось ей пережить, именно это, видимо, сделало незнакомку намного старше. И только её глаза казались молодыми. Радужная оболочка вокруг зрачков была золотой и лучилась, как пустота между страницами мира.

– Где я?

– В месте ненадёжном…

– Откуда вы знаете моё имя?

– Я слышала о тебе. О тебе и твоей семье. О твоём доме и о том, что там хранится.

Фурия приподнялась на скрипучей походной кровати с проржавевшими пружинами, одновременно пытаясь отодвинуться и отгородиться от женщины. Единственным источником света была масляная лампа рядом с её ложем. Света от неё исходило мало, и падал он на серые каменные стены. Рядом с лампой лежало множество книг с покоробившимися от сырости страницами. В подвальном помещении воняло так же ужасно, как от чернильных поганок. Только когда женщина передвигалась, веяло благодатным книжным ароматом.

– Где моя сердечная книга?

– Я здесь, – вымученно прозвучало из-под бедра Фурии. – Со мной всё в порядке, спасибо за заботу.

Она откинула назад одеяло и на покрытом пятнами матрасе увидела рядом с собой книгу. Та тесно прижалась к ней корешком, наполовину втянув в себя шею.

– Книга ни за что не хотела с тобой разлучаться, даже полежать на столе рядом с тобой. – Женщина указала на стопку книг рядом с лампой. – Давненько ни одна книга меня не тяпала так за палец.

– У меня были на то все основания! – возразила сердечная книга. – И не стоит думать, что мне это доставило удовольствие – палец-то был грязнущий!

– Наши гигиенические условия очень ограничены, но мы делаем всё, от нас зависящее.

– Сыровато здесь, – пожаловалась петушиная книга снова. – Просто яд для моей нежной бумаги.

Где-то завыл ветер.

– А что это за место? – спросила Фурия.

– Страна Забвения, – ответила женщина. – Ты находишься в ночных убежищах. Тебя доставил сюда один из моих подчинённых.

Вместо того чтобы до смерти испугаться, Фурия восприняла это сообщение чуть ли не как должное. Может, после всего, что произошло, у неё притупилось восприятие и она сделалась толстокожей? Шаг за шагом её воспоминания возвращались к событиям в Санктуарии, к буйству красок, произведённом идеями, к падению в пустоту. Потом – к чернильным поганкам, которые поймали её, и наконец к человеку, распахнувшему свою книжную грудину и расщепившему страничное сердце. Сразу после этого она потеряла сознание.

– Это был экслибр Зибенштерна… – пролепетала она.

– Один из моих подчинённых.

– Так вы – Федра Геркулания? Праматерь библиомантики?!

Женщина засмеялась, но в её смехе не было и намёка на веселье.