Читать книгу "Несгибаемый - Марина Агекян"

Придя в себя, Эрик, как бы ему ни было тяжело шевелиться, смог отвернуться от нее и закрыть дверь, подставив ей свою широкую спину, а потом закрыл глаза, не в состоянии отпустить дверную ручку, и возвел короткую молитву богу, чувствуя, как весь дрожит.

— Что произошло? — вновь заговорил он сдавленным, почти охрипшим голосом, сжимая ручку так, чтобы изо всех сил сдержаться и не обернуться.

Встрепенувшись, Клэр моргнула, отчаянно пытаясь вспомнить, что предшествовало его появлению. И о чем они говорят, потому что не могла оторвать взгляд от его невероятно широкой спины, затянутой только легкой материей рубашки.

На нем действительно не было ничего, кроме расстегнутой на несколько пуговиц белоснежной рубашки, запыленных высоких черных сапог и бриджей, что свидетельствовало о его недавнем приезде. Черные как смоль волосы растрепал утренний ветер, щеки за два дня запали и темная щетина уже проступила. А глаза, его невероятно красивые серо-голубые глаза мерцали истощенным светом, являя ей до смерти уставшего человека. Самого дорогого сердцу, самого бесконечно любимого, которого она хотела прижать к груди! Она была так рада видеть его, целого и невредимого, что Клэр с трудом удержала слезы облегчения.

— П-произошло? — прошептала она, чувствуя странный озноб во всем теле. — Да, здесь… возле кровати была м-мышь.

— Мышь? — недоуменно повторил Эрик, пытаясь успокоить обезумевшее от пробуждённых в нём чувств, которые он безуспешно подавлял все эти два дня, сердце. Потому что один лишь только нежный голос Клэр прошелся по его натянутым нервам такой немыслимой лаской, что у него задрожали колени. Резко отпустив дверь, он открыл глаза, решительно повернул голову и, не обращая внимания на напряжение во всем теле, стал двигаться в сторону кровати, понимая, что должен что-то сделать, иначе неминуемо взорвется. Кровать, на которой могла лежать Клэр. От одной этой мысли у него потемнело перед глазами так, что он едва не налетел на деревянный столбик возвышающегося балдахина. Оглядев пространство вокруг кровати, Эрик с трудом произнёс: — Здесь нет мышей.

Позади вновь послышался дрожащий, почти как и его, тихий голос:

— Ты уверен?

Прижав руку на отполированный столбик, Эрик сделал глубокий вдох, не уверенный ровным счетом ни в чем. Как он мог быть хоть в чем-то уверен, если позади него стояла Клэр? В ванной. Абсолютно голая. Такая желанная, что у него заболело ниже поясницы.

— Да, — молвил он, призывая на помощь всю свою выдержку, но продолжая ощущать, как горячий пот скатывается по виску от усилий сдержать нарастающее желание. — Здесь никогда не было мышей.

На этот раз он не услышал ее голоса. Тишина в комнате окутала их подобно лучам солнца, которые беспощадно освещали всё то, что должно было быть укрыто темнотой ночи. Или одеждой. Эрик был уверен, что Клэр не опустилась в ванную, чтобы укрыться от его взгляда. И не вышла оттуда, иначе он бы расслышал всплеск воды. Господи, как он сможет покинуть комнату, если она будет продолжать стоять на месте!

Внезапно долгая мучительная борьба с самим собой показалась тщетной и отпустила его. На место этой силы пришла другая, несокрушимая, и Эрик понял, что был повержен самой судьбой, потому что не имел больше сил сопротивляться своему желанию и оглушительной любви, которые разрывали его на части. Долгими днями он уговаривал себя, что сможет отпустить ее, но это был бред больного человека, не осознающего, что на самом деле собирался сделать.

Он не мог отдать Клэр, Господи, он никому не мог отдать Клэр! Он хотел развернуться, подойти к ней, обнять и любить ее до тех пор, пока у него билось сердце.

Клэр по-прежнему стояла за его спиной. В ванной. Абсолютно голая. И словно бы всего этого ему было мало, Эрик услышал ее тихий, проникновенный голос:

— Ты можешь передать мне полотенце?

Эрик сжал руку так, что побелели костяшки пальцев. Боже, что она делает? Разве не понимает, о чем просит, какой немыслимой опасности подвергает себя! Черт возьми, он не был настолько бесчувственным! Всё его тело заныло и налилось такой невыносимой тяжестью, что он не мог пошевелиться.

— Клэр… — прошептал он, предостерегая ее от того, что она делает.

Но она словно не замечала этого. Будто отмахивалась от того, что могло произойти, нисколько не заботясь о последствиях. Которые могли стать непоправимыми.

— Полотенце там, рядом с кроватью. На тумбочке. Подай его мне, прошу тебя.

Он не мог не внять ее просьбе. Сделав глубокий вдох, Эрик повернул голову и отпустил столбик, пытаясь изо всех сил вспомнить, в каком году состоялась битва при Азенкуре, но впервые в жизни не смог этого сделать. Заметив стопку пушистых чистых полотенец небольшой тумбочке, Эрик с трудом подошел к им и взял самое верхнее.

И вновь замер. Ведь, чтобы передать ей полотенце, Эрику пришлось бы обернуться. К ней. К обнаженной нимфе, которая мгновенно заставит его позабыть все обещания и клятвы. С трудом дыша, Эрик спиной сделал шаг назад, стараясь не налететь на кресло, и, отвернув лицо, вытянул позади руку в отчаянной надежде хоть так передать ей несчастную вещицу.

— Я не дотянусь до тебя, Эрик. Можешь подойти ближе?

Эрик закрыл глаза, приказывая своему сердцу успокоиться, но оно могло в скором времени разорваться в груди. Ему стоило нечеловеческих сил, чтобы сделать еще шаг назад. К ней.

— Еще ближе, Эрик, — прошептала она.

Он на мгновение замер и сделал глубокий вдох. И сумел сделать еще шаг назад.

— Не в ту сторону, Эрик.

Он боялся, что у него сейчас остановится сердце, потому что она звала его так, будто манила. Это было сумасшествием, и Эрик прекрасно понимал это, в отличие от Клэр. Но если он не обернётся, то так никогда и не сможет передать ей это чертово полотенце!

Сжимая в руке полотенце, Эрик медленно обернулся. У него перехватило дыхание, когда он прямо перед собой обнаружил Клэр. С невероятно яркими, сияющими глазами, взирающими на него. Ниспадающие на оголенные плечи и обнаженную грудь волосы прилипли к золотистой коже, а несколько вьющихся прядей, пружиня, обрамляли до боли красивое лицо, при виде которой у него замерло сердце.

Эрик выбрал правильное направление, чтобы вручить ей полотенце, и не стоял так уж далеко, как она заставила его подумать. Его рука была прямо направлена на неё, но она почему-то не стремилась взять то, что просила. То, что ей было так катастрофически необходимо, чтобы прикрыться. Эрик не замечал испарины, которая выступила у него на лбу, не замечал, как дрожит его рука. Он боролся с собой и приказывал себе не смотреть вниз. Ради Бога, только не делать этого! Иначе он пропадет, они оба пропадут.

— Т-твое полотенце…

Она улыбнулась ему. Улыбнулась с какой-то пугающей свободой и глубоким пониманием того, что происходит сейчас. Улыбнулась так, как в тот далекий день на прогулке, когда подарила ему стебелек ландыша. И сейчас… В ее глазах не было раскаяния. Глядя ей в глаза он увидел в них отражение собственного желания.