Читать книгу "Пламя - Пенелопа Дуглас"

О да! Заглянув в следующий раз к отцу на работу, я постараюсь не думать об эпизоде в его кабинете.

– Но я написала ее, когда ты была совсем маленькой, и включила туда папину версию событий, использовав его мысли из старых писем ко мне, которые я сохранила. Мне казалось, что его мнение тоже важно. Просто я уже довольно долго беспокоюсь о тебе. В итоге приняла решение: познакомить тебя с нашим собственным опытом, чтобы тебе было проще принимать решения в собственной жизни. С помощью этой книги ты могла опосредованно пережить все события без потерь и последствий.

– Почему ты беспокоишься обо мне?

Она откидывается на спинку стула, качая головой.

– Возможно, твой отец прав. С Джаредом было непросто, и это моя вина, разумеется, вот только твое воспитание далось гораздо легче, поэтому я, наверное, не знаю, куда себя деть.

В ее глазах мелькает что-то, мама будто бы погружается в размышления, и я понимаю, что она думает о моем брате.

– Джаред – как открытая книга. Если ему что-то не нравилось, все об этом узнавали. Если он чего-то хотел, то брал это. Если не был счастлив – не притворялся. – Затем, прищурившись, мать изучает меня. – Чего ты хочешь, Куинн? Что делает тебя счастливой? – Она наклоняется вперед и снова берет меня за руку. – Что бы то ни было, не жди, пока кто-то даст тебе желаемое. Не надейся, что все само собой получится. Добивайся своего.

Я хмурюсь. Ощущение такое, словно я стою на краю обрыва и смотрю вниз на водопад. Все уже спрыгнули, смеются и зовут меня, а я боюсь падения.

– Это страшно, – выдавливаю я. – А если я слишком сильно люблю вас всех и не хочу разочаровать?

– Я знаю, что ты нас любишь, – уверяет мама. – Мы все знаем и тоже любим тебя. Это никогда не изменится. – Она пытается заглянуть мне в глаза. – Но нравится ли тебе жертвовать собственным счастьем, чтобы угождать другим? Милая, если наша любовь так хрупка, тогда мы тебя недостойны. Сильный человек осознает, что единственная любовь, которая действительно нужна в жизни, – это любовь к себе. Когда ты себя любишь, то словно защищена броней. Тебя никто не может остановить. Все остальные не имеют значения.

– Поэтому ты позволила мне прочитать ее? – интересуюсь я.

Мама кивает.

– Но зачем ты вообще написала эту книгу?

– Чтобы узнать себя. Чтобы попытаться разобраться во всем, через что мы прошли с Джейсоном. Что из-за нас пережили Мэдок и Джаред. – Сделав паузу, она продолжает: – Мы могли бы свалить все на молодость и глупость, однако подобных оправданий надолго не хватит. Потом тебе становится понятно, что ты просто был эгоистом и большой сволочью.

Тихо засмеявшись, я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.

– Ты еще чему-нибудь научилась?

На ее губах появляется ухмылка. Она протягивает руку назад, роется в ящике стола, достает небольшой буклет темно-зеленого цвета и вручает его мне.

Открыв его, я вижу распечатку нескольких транзакций. Очевидно, это банковская книжка. Не верю собственным глазам, когда замечаю общий остаток.

– О боже.

– Я узнала, что любить, чувствовать себя уязвимой, ошибаться – это нормально. В отличие от жизни в заточении. Никогда не позволяй другим контролировать тебя.

– Откуда столько денег?

– Дописав книгу, я поняла: женщина всегда должна защищать себя. Поэтому отдала Джексу часть своих сбережений, а он, будучи талантливым инвестором, их преумножил, – смеется мама, – во много раз.

О господи.

– Так ты себя обезопасила? На случай вашего развода с папой?

– Нет, – отвечает она, – деньги твои. Выйдя за твоего папу, я уже не нуждалась в сбережениях. Джекс открыл отдельный счет, и с тех пор на нем копились проценты.

– Они мои? – Я не могу принять такую сумму. А вдруг ей однажды понадобятся деньги?

– При условии, что ты запомнишь одно, Куинн… Когда влюбишься, заботься о нем, но и о себе не переставай заботиться. Сделай себя счастливой. Трать их. Копи. Отдай. Выбор за тобой. Это твоя жизнь.

Глава 13

Сунув банковскую книжку в задний карман, я иду в кабинет отца.

Мама только что дала мне чертову кучу денег. Мне не следовало их принимать. Но она сказала, что это подарок и я могу распоряжаться им как вздумается: сохранить, пожертвовать… потратить на что-нибудь.

Сердце бешено колотится у меня в груди, но я иду вперед как на автопилоте. Не знаю, что произойдет или что я скажу папе. Наверное, услышанное ему не понравится, иначе почему я так нервничаю?

Сложнее всего спрыгнуть с обрыва. Назад пути нет. Я не могу и дальше угождать всему миру. В результате начну себя ненавидеть. Другого выбора нет.

Приоткрыв дверь, вхожу в комнату и вижу его возле бара, расположенного у стены. Он наливает себе стакан любимого виски Glendronach, чтобы снять напряжение перед сном.

– Привет, – начинаю разговор, к своему удивлению, непринужденным тоном.

Папа поворачивает голову, закрывает графин и улыбается мне.

– Привет. Я разминулся с тобой сегодня. Ты была на треке?

– Недолго. – Кивнув, вхожу в кабинет. – У Дилан состоялась первая гонка, поэтому я прокатилась с ней.

Папа ошарашен, и я не сдерживаю смеха. Пусть лучше он узнает сейчас, чем новость попадет в его ленту на «Фейсбуке».

– Мэдок фактически заставил меня, ясно? Но я по-прежнему цела и невредима.

Папа хмурится, поджав губы.

– Этот мальчишка, клянусь…

Ага, этот мальчишка. Я едва не смеюсь.

Отец до сих пор видит в Мэдоке дерзкого подростка, но, мне кажется, прекрасно понимает: мы все беспомощны, когда брат решает добиться желаемого. Подойдя к большим коричневым кожаным креслам рядом с книжными стеллажами, папа садится и делает глоток виски. Я сажусь во второе напротив.

– Извини, что не смог выбраться на твой матч, – говорит он. – Слышал, ты «знатно надрала задницу» противникам.

Я смеюсь, потому что это явно не слова моего отца.

– Мэдок лжет.

Дилан и остальная команда тянут меня. Мое присутствие нужно только для того, чтобы на поле вышли одиннадцать игроков.

Но папа все равно поправляет:

– Адвокаты не лгут. Мы создаем истину. Это искусство.

Да, не сомневаюсь. К счастью, у него есть клиенты, готовые платить огромные суммы за это «искусство».

Откинувшись на спинку кресла, я заправляю волосы за уши и разглядываю отца. В его седых волосах еще достаточно белокурых прядей; несмотря на «гусиные лапки» морщин и то, что линии на лбу с возрастом стали глубже, голубые глаза по-прежнему такие же пронзительные, словно молния в грозу, а руки – сильные. Я даже сейчас помню, как он держал мои маленькие пальцы в своей ладони, помогая переходить через улицы большого города в детстве.