Читать книгу "На пути к мировой войне - Арсен Мартиросян"

Для СССР в тот период времени чрезвычайно важно было не допустить включения в орбиту агрессивной политики нацистской Герхмании ряда сопредельных с ним государств и территорий. К тому же речь шла о безопасности территорий, ранее входивших в состав Российской империи и незаконно отторгнутых (на языке Запада — «эвакуированных») из её состава в период 1917–1922 гг. Правительство СССР принципиально никогда не скрывало своего особого интереса к обеспечению безопасности этих территорий. Более того. Оно неоднократно предупреждало, что, чувствуя свою моральную ответственность за их судьбу, в кризисной ситуации оно не останется равнодушным, особенно в случае открытого или даже замаскированного посягательства на них со стороны третьих стран.

Что же до того, что при подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей», то это откровенное передергивание фактов. Мистификаторы просто использовали то обстоятельство, что подавляющему большинству людей многие источники просто недоступны. Начать хотя бы со следующего. Участник советско-германских переговоров в августе 1939 г., начальник юридического департамента МИДа Германии Фридрих Гауе зафиксировал в своем дневнике, что встречу с советскими руководителями Риббентроп хотел начать с выспренной речи о том, что-де «дух братства, который связывает русский и немецкие народы…», однако Молотов тут же оборвал его следующими словами: «Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле». Как уже указывалось выше, в представленном Гитлеру отчете о переговорах Риббентроп, в свою очередь, отмечал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил: «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас». Интересно бы знать, зачем мистификаторы выдумали чушь о том, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей»? Особенно если учесть, что, вопреки всем утверждениям того же Бережкова, ни в одной из направленных Риббентропом из Москвы в Берлин телеграмм подобных слов нет. Тогда что же было в действительности?

Мистификаторы утверждают, что Риббентроп заявил такое в беседе с министром иностранных дел Италии 10 марта 1940 г. Однако, по данным историка-аналитика О. Вишлёва, ссылающегося на подлинные германские документы, нечто похожее Риббентроп действительно произнес, но в беседе не с Галеаццо Чиано, а с Бенито Муссолини 10 марта 1940 г. В переводе отрывок из записи этой беседы, сделанной главным переводчиком германского правительства П. Шмидтом, звучит так: «Во время второго визита в Москву (27–28 сентября 1939 г. — A.M.) у него (то есть у Риббентропа. — A.M.) была возможность за ужином, данным Сталиным, поговорить со всеми членами Политбюро (ЦК ВКП (б). — A.M.). С немецкой стороны присутствовали также старые товарищи по партии, например гаулейтер Форстер, и, в частности, Форстер после мероприятия заявил, что было так, будто он беседовал со старыми товарищами по партии».

Мистификаторы создали ложное впечатление о том, что подобные якобы произнесенные слова относятся будто бы к ситуации заключения договора о ненападении от 23 августа 1939 года. По справедливому мнению О. Вишлёва, не сложно убедиться в том, что академическая точность в передаче слов Риббентропа мистификаторами отсутствует. С помощью нехитрой манипуляции слова Форстера превратились в слова Риббентропа! Косвенная речь трансформировалась в прямую. А из высказывания, характеризовавшего всего лишь непринужденную обстановку торжественного ужина — протокол есть протокол, не ругаться же во время официального ужина, который дает правительство принимающего государства, — слепили некое свидетельство якобы идейного родства советского и нацистского руководства! И это притом, что далее в записи П. Шмидта говорится следующее: «Может быть, это звучит отчасти странно, но, по его (то есть Риббентропа. — A.M.) мнению, русские, которые, естественно, стоят на коммунистических позициях и в силу этого не приемлемы для национал-социалиста, уже не стремятся к мировой революции»! То есть совершенно же очевидно по меньшей мере неприязненное отношение Риббентропа к коммунизму, на позициях которого и стояли советские руководители, с которыми он вел переговоры. Спрашивается, с чего это Риббентроп должен был чувствовать себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей, если советские руководители, с которыми он вел переговоры, стояли на категорически неприемлемых для национал-социалиста коммунистических позициях?

Что же до «дружбы, скреплённой кровью» применительно к нацистской Германии, то этот миф появился на свет благодаря скудоумию ряда современных авторов, не желающих и даже не попытавшихся тщательно проанализировать архивные первоисточники. Если внимательно вдуматься в эту историю, то станет очевидным, что миф был состряпан в результате незамысловатой манипуляции. Вся ее суть сводится к тому, что мистификаторы воспользовались тем, что эти слова относятся к концу 1939 г. То есть к тому моменту, когда уже действовал договор о ненападении от 23 августа 1939 года. Когда уже состоялась германо-польская война, окончившаяся тем, что Польша была вдребезги разгромлена. Когда ради спасения населения Западной Украины и Западной Белоруссии Советский Союз вынужден был ввести свои войска на эти территории. Когда, наконец, был подписан договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года. И в результате было создано ложное впечатление, что эти слова относятся именно к тому, что-де нацистская Германия и Советский Союз якобы совместными боевыми усилиями разгромили Польшу!

К счастью, есть и другие авторы, есть и их серьезные труды. Блестящий историк-аналитик О. Вишлёв в своей книге «Накануне 22 июня 1941 года» (М., 2001), сразу по выходе из печати ставшей библиографической редкостью, детально расследовал подноготную этого мифа. И вот что он установил. Это слова из телеграммы Сталина Риббентропу, которая была дана в ответ на поздравление последнего в адрес советского руководителя в связи с его шестидесятилетием. В своем поздравлении Риббентроп попытался представить установление добрососедских отношений между народами Германии и Советского Союза как результат договоренности между руководителями двух стран и подчеркнуть при этом (в свойственной ему манере) его «выдающиеся заслуги». Он телеграфировал в Москву: «Памятуя об исторических часах в Кремле (имелись в виду визиты Риббентропа в Москву в августе и сентябре 1939 г. — A.M.), положивших начало решающему повороту в отношениях между обоими великими народами и тем самым создавших основу для длительной дружбы, прошу Вас принять ко дню Вашего шестидесятилетия мои самые теплые поздравления». В протокольно обязательной ответной телеграмме Сталин, по сути дела, поправил германского министра. При этом он подчеркнул, что не его деятельность и не договоренности лидеров, а пройденный двумя народами исторический путь и понесенные ими жертвы (Сталин не уточнил, когда и во имя чего они были принесены — очевидно, он сделал это специально) делают возможной и необходимой эту дружбу. «Благодарю Вас, господин министр, за поздравления, — телеграфировал он в Берлин. — Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». Не о «дружбе» большевизма и нацизма говорил Сталин, как это нам сегодня преподносят, а о дружбе народов двух стран. Эту дружбу он с полным основанием мог назвать скрепленной кровью. Немцев и русских связывали прочные революционные традиции, народы обеих стран принесли немалые жертвы на алтарь общей борьбы за социальный прогресс. Не говоря уже о многовековых связях между народами Германии и России.