Читать книгу "На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин"

Германцы рассчитывали встретить морально и физически ослабленного противника, которого они без труда с помощью тактических новинок могут окружить и уничтожить. Действительно, русская армия осенью 1917 года представляла из себя жалкое зрелище. Командный состав утратил прежнее влияние на солдатскую массу, правили всяческие комитеты, в нашем случае Исполнительный комитет солдатских депутатов 12-й армии. Пополнение из тыла не пребывало. Уже убыли домой солдаты старших возрастов, украинцы просто ушли с позиций на Украину, где начался передел земли. Роты заметно поредели. Но в поредевших ротах остались самые стойкие солдаты и офицеры, совсем не желающие отдаваться на милость германцев. Побережье Рижского залива занимали части 13-го армейского корпуса. Рижский плацдарм обороняли 6-й и 2-й Сибирские корпуса. Южнее, на восточном берегу Западной Двины, где немцы и готовили главный удар, стояли 43-й и 21-й армейские корпуса. В резерве у генерала Парского имелись 4 пехотные дивизии и 2 латышские стрелковые бригады, каждая из которых стоила дивизии. Да еще в резерве командующего фронтом в полосе армии располагались 2 пехотные дивизии и одна бригада. А это 161 тыс. человек и 1149 орудий. Сила вполне достаточная для успешной обороны. Германцы просто не могли и подумать, что перед ними вполне боеспособный противник. А зря! Зря не обращали внимания и на скрытность своих планов. Главный удар готовился принять наш 43-й корпус генерала В. Г. Болдырева, его 186-я пехотная дивизия, к сожалению, только недавно сформированная. Болдырев и Парский знали не только место, но и время германской атаки. Накануне наступления, свидетельствует комиссар Северного фронта Станкевич, от перебежчика эльзасца стало известно о приготовлениях противника «с такими подробностями, что штаб армии еще накануне послал предупреждение войскам быть готовыми к тому, что ночью противник начнет артиллерийский обстрел, с химическими боеприпасами, чтобы утром перейти в наступление». Первая полоса русской обороны пролегала вдоль берега Западной Двины, вторая – по реке Малый Егель на удалении 4 км от первой, в тылу по реке Большой Егель – третья оборонительная полоса. Но германцы не хотели всего этого видеть, знать и самоуверенно надеялись на быстрый успех. Формально они его добились. Но полностью ли и какой ценой?

В 4 часа утра 1 сентября артиллерия Брухмюллера открыла огонь химическими боеприпасами по русским позициям в районе Икскюля. Через два часа ударила остальная артиллерия. Снаряды тяжелых орудий громили укрепления первой полосы, русские батареи и склады боеприпасов. Новая, но не такая уж фантастическая картина. К сожалению, пехота 186-й дивизии, сидевшая на крайне заболоченной местности, попала под шрапнельный огонь, находясь не в траншеях, а в палаточном лагере. И, конечно, дрогнула, начала отход, местами беспорядочный. Отходила, пока не наткнулась на стоящий в резерве развернутый 130-й Херсонский полк. И только тут начала приводить себя в порядок. Это не так и печально, ибо, как пишет А. Зайончковский: «Артиллерийская канонада продолжалась; германские батареи выбрасывали по опустевшим окопам 186-й дивизии десятки тысяч пудов металла и отравляющих веществ». Печально, что с пехотой отошла артиллерия и в 9 часов утра началась без всяких препятствий переправляться через Западную Двину 2-я гвардейская германская дивизия. К полудню через реку двинулись артиллерия и артиллерийские парки, но расширить плацдарм германцам так и не удалась. Попытка 14-й баварской дивизии переправиться в полосе 21-го корпуса провалилась, а успешно переправившаяся 2-я гвардейская дивизия встретила более чем достойный отпор на второй полосе обороны на реке Малый Егель от 2-й латышской стрелковой бригады, переброшенной из армейского резерва.

Германцы несли большие потери и в полном недоумении встали. Озадаченный Гутьер получил из Берлина указание перенести главный удар на другое направление, и 2 сентября, наряду с боями южнее Риги, он бросает в наступление 205-ю дивизию на своем крайнем левом фланге. Дивизия наступает по двум направлениям севернее и южнее озера Бабит также после глубоко продуманной и организованной огневой подготовки. Противостояли здесь немцам на северном фасе 6-й Сибирский корпус, на южном – 2-й Сибирский корпус. Наступление принесло еще меньше успеха, чем под Икскюлем. На северном фасе русские организованно отошли на вторую позицию и с помощью вступившей в бой артиллерии Усть-Двинской крепости не только остановили врага, но и контратакой заставили его самого отойти на 2–3 км. Южнее в районе Митавского шоссе германцы вообще не продвинулись ни на шаг под огнем сибирских гренадер и подошедших им на помощь латышских стрелков 1-й латышской стрелковой бригады. Наши 43-й и 21-й корпуса продолжали уверенно держать немцев и на вторых позициях под Икскюлем.

Ни о каком окружении и уничтожении 12-й армии Гутьер и Гинденбург уже не думали. Впору было готовиться к отражению русского контрудара, а он казался, и вполне справедливо, неминуемым. Парский действительно предполагал 3 сентября перейти к жесткой обороне на севере на Рижском плацдарме, а на Икскюльском участке перейти в контрнаступление и отбросить германцев на левый берег Западной Двины. Готовит приказ, но рано утром получает директиву Корнилова, которая предписывает ему отвести войска армии на Венденские позиции. А это означало не только оставление Риги, но и всего укрепленного района. Парский отдает другой приказ, и начинается отступление армии к Вендену. Уже в ночь на 3 сентября русские войска оставили Ригу и Усть-Двинск. Отходили и части 43-го и 21-го корпусов. Отходили, может быть, поспешно, не всегда организованно, оставив на рубеже реки Большой Эгель лишь латышские бригады. Но так ли уж виноват командующий 12-й армией, который всего несколько часов назад и не думал отступать, имея все основания и силы к дальнейшей, успешной обороне? Ему же поставят в пику все, даже то, что держал до последнего в Риге штаб армии и командный пункт. Но, повторяю, Парский готовился контратаковать, а не отступать, а ему приказывают немедленно отойти – и сразу на сто с лишним верст. Отступление вообще самый сложный вид боевых действий, а когда его ускоряет не только противник, но и свое командование, редко проходит без сучка и задоринки. К тому же приходилось отступать не только войскам, штабам, но и тысячам беженцев, запрудивших единственное шоссе на Венден. Кстати, противник, имея свежие пехотные и кавалерийские части, вел себя крайне робко. Позднее Гинденбург будет оправдывать пассивность германцев необходимостью срочной переброски части дивизий 8-й армии на Западный фронт и в Италию. Доля правды тут есть, но только доля.

С 3 по 6 сентября 12-я армия отходила к Вендену, теряя людей, артиллерию, военное имущество в основном из-за беспощадных бомбардировок германской авиации. Командование Северным фронтом даже не удосужилось подтянуть сюда хотя бы 1 авиационный отряд. К концу дня 6 сентября соединения 12-й армии достигли Венденской позиции и остановились на линии устья реки Потерупе, Контегааузен. Русские войска оторвались от противника, потеряли с ним всякое соприкосновение, и только 9 сентября высланные вперед авангарды 12-й армии продвинулись на 15 км на рубеж устья реки Лиелупе, Лембург, Лайскали.

Конечно, Рижская операция 1917 года окончилась неудачей русских войск. 12-я армия потеряла около 25 тыс. человек, из которых 15 тыс. пленных и пропавших без вести, 273 орудия, 256 пулеметов, 48 минометов, масса другого имущества. Но так ли уж виноват в этом генерал Парский и его солдаты, офицеры, воевавшие более чем достойно? Кстати, как никто в 1917 году! Да и германцы скромно умалчивают о своих потерях, а их, по послевоенным данным союзников, было не менее 20 тыс. человек, сотни орудий и пулеметов. К тому же германцы не решили даже тактическую, главную задачу – окружение и уничтожение 12-й армии русских. В стратегическом отношении наступление у Риги не оказало никакого влияния на ход войны. Единственным его результатом стало распыление германских сил и совершенно ненужные потери. Успешный, новый метод артиллерийской подготовки, сразу же примененный ими в Италии, – вот все, что мог записать себе в актив Гинденбург. Но разве ж он мог с этим согласиться, и понеслась утка о полном разгроме русских под Ригой.