Читать книгу "Фактор "ноль" - Морис Дантек"

– Почему я умер?

Еще одно «почему?». Бесконечная машина… может быть, в ней таится вечность?

Ребенок смотрит на меня долгим взглядом, пришедшим с северного неба.

– Ты умер потому, что умерла вся твоя семья.

Я ничего не помню ни о какой семье. Я родился в роли пиромана, поджигавшего здание в квартале Плато-Мон-Руаяль. Я – призрак, у меня нет никакого прошлого, мое будущее никогда не идет дальше следующей секунды.

Кто я? Вернее, кем я был? И почему я стал тем, кем стал?

Тройственный союз: почему, кто и как. Неразлучная троица, лишенная всякого единства. Двойственность, одновременно господствующая и апофатическая. Мы находимся в Мире моего Брата, в Мире Князя сего, где двойственность существует лишь для того, чтобы еще больше все сгладить.

– Моя семья? Странно, я не ощущаю в себе никаких следов того чувства, которое иногда называют любовью к семье. Единственная известная мне семья – это сводные братья и сестры моего Брата, которыми я активно занимался.

– Не забывай о том, что ты тоже был человеком. Ты же знаешь об этом и словно не понимаешь, что это за собой влечет.

– Я прекрасно знаю, что был человеком. Странно, я чувствовал и до сих пор чувствую свою принадлежность к телу.

– Ничего удивительного, привидения живут в ложной вселенной. Во вселенной более правдивой, чем настоящая. Поэтому они и не могут выйти из нее.

– Почему я умер? Почему умерла моя семья? Почему я – призрак?

Новый триптих «почему?», по-прежнему не способных прояснить истину. Прояснить ее может только ребенок.

– Ты умер потому, что тебя убили. Твоя семья умерла потому, что ее убили. Ты призрак потому, что твоя невинность извратилась в чувство мести, и тогда твой «Брат» использовал тебя в качестве заместителя. Ты не мог найти покоя, и Дьявол использовал твой гнев.

«Почему?» важны, это так, но в области, где царит техника, «как?» еще важнее.

– Как я умер? Как умерла моя семья?

И «как?» прекрасно довольствуются двойственностью.

– Их убили. Ты выжил. Ты пытался отомстить. Полиция схватила тебя. Началась погоня. Твоя машина упала в реку, сбив парапет на мосту Жак-Картье. Ты умер мгновенно. Тебе повезло гораздо больше, чем твоей жене и двум твоим дочерям.

Ужас. Кошмар. Вторжение. Насилие. Ублюдки субботнего вечера, пьяные хари, перепившиеся, оскотинившиеся, безжалостные. Они в доме, я – на полу, меня осыпают ударами, я слышу вопли моих дочерей на втором этаже, я вижу свою жену, всячески подвергаемую гнусному насилию со стороны мелких хулиганов, которые в качестве наказания будут обязаны посещать групповые занятия по терапии. Меня бьют, меня осыпают ударами, я слышу вопли своих насилуемых дочерей, мольбы моей подвергаемой пыткам жены. Меня бьют снова и снова. «Ну что, урод, как тебе зрелище? Посмотри, как Марио займется ее мохнушкой», – повторяют мне, покрывая мое тело ударами. В конце концов я вижу сквозь кровавую жидкую пелену лишь эти совершенно бессмысленные движения.

Меня продолжают бить и тогда, когда я впадаю в кому. Мне кажется, что меня продолжают бить даже тогда, когда я прихожу в сознание в больнице.

И я продолжаю получать удары, я продолжаю слышать крики о помощи моих дочерей, я продолжаю видеть, как кромсают половые органы моей жены, – каждую ночь, каждый день, каждый восход, каждый закат. Я бросаюсь сам на розыски ублюдков, разрушивших мою жизнь и уничтоживших мою семью. Я продолжаю видеть, я продолжаю слышать крики моей жены, разделываемой заживо, словно окорок в мясной лавке. Груди, уши, пальцы, язык… ей отрезают все, совершенно ВСЕ. Я непрерывно слышу крики моих дочерей, которых насилуют и подвергают всем вообразимым гнусностям, затем их топят в ванной или отрезают им головы в стиле Заркауи[122].

Я продолжаю видеть и слышать резню сквозь вращающиеся фонари на полицейских машинах, я продолжаю навсегда оставаться здесь, в доме, прижатый к полу, вынужденный слышать все, что происходит с моими дочерьми и женой. Я по-прежнему нахожусь дома в тот момент, когда проникаю в жилище одного из скотов, одаренных способностью производить бурчание, я продолжаю все видеть и слышать тогда, когда разбиваю ему голову своим американским кастетом (модель «касколом» тысяча девятьсот восемнадцатого года – массивная сталь, отлакированная латунью). Я вскрываю ему череп до самых мозгов, методично откручиваю ему голову, устраиваю взрыв из серого вещества, покрывающий беловатыми, кровавыми брызгами все вокруг него, все вокруг меня. Я ломаю ему каждую лицевую кость, надбровные дуги, скулы, лобную массу, я крошу его челюсть до самого последнего зуба. Он стал ничем. Полицейским понадобится много дней для того, чтобы установить его личность. Я продолжаю все видеть и слышать в то время, как его кровь обливает меня с головы до ног в метрономном ритме наносимых мною по этой голове ударов, по голове, которую я в конце концов раскраиваю надвое, словно перезрелый арбуз. Мой кулак стал органически-металлическим протезом, неразличимым под жидкой, текучей анемоной в ярко-красном цветении, навсегда соединившей мою руку-кастет с головой, которую она разбила. Я продолжаю все видеть и все слышать тогда, когда продолжаю поиски по всей Канаде и северо-востоку Соединенных Штатов. Мою жену, изрезанную бритвой, моих дочерей, насилуемых раз за разом.

Их было много, я знал, что смогу перестать все видеть и все слышать только тогда, когда увижу и услышу, как они сами, в свою очередь, бесконечно вопят. Я знал, что я выйду из дома смерти только тогда, когда заставлю их всех войти в него.

Но у Дьявола своя стратегия. Закон и Порядок могут порой быть ему полезными. А безнаказанное Преступление, как всегда, его самый верный союзник.

Это и объясняет мне юный Ангел, который, кажется, послан сюда для того, чтобы спасти мою потерянную душу.

Не сумев совершить свою месть, но при этом хладнокровно убив человека и не получив оправдания от правосудия, практически случайно погибнув, я обречен на вечные скитания в виде призрака по Миру Князя.

Сей Князь действовал столь успешно, что я согласился занять его место и во сто крат умножить свою месть за мою уничтоженную семью, за мой личный крах, направив ее против совершенно не связанных со мной мужчин и женщин, являющихся при этом идеальными жертвами этого исполненного преступлений Правосудия. Правосудия моего Брата, чей смех встречает миллионы мучеников, каждый день приходящих дать ему дополнительную работу, которую он обожает.

Дьявол любит истории, которые действительно плохо заканчиваются, даже которые и начинаются так, что хуже некуда. Истории, чья начальная точка – разрушение всего человеческого в человеке.