Читать книгу "Русь меж двух огней – против Батыя и "псов-рыцарей" - Михаил Елисеев"

Несладко пришлось и Васильку — увидев несущуюся на его полк лавину закованных в железо поляков, он выдвинул вперед пешее воинство — прикрывшись щитами в рост человека, ратники опустили копья, и в эту стену с разгона врезались тысячи людей и лошадей. «Гони долгобородых!» — гремело над рядами польских рыцарей, когда они пытались проломить русский строй, — но не тут-то было! Рыцарство увязло в плотных рядах русской рати, и началась отчаянная рукопашная схватка — с боевым кличем «керелешь» ляхи ломили вперед, но падали под ударами копий и топоров. А Даниил тем временем обошел место сражения Ростислава с Андреем и вышел прямо на рыцарский полк бана Фильнея — княжеский рог протрубил сигнал, и галицкая дружина врубилась в венгерские ряды. Этого Фильней никак не ожидал, он в это время спокойно ездил среди рядов своего воинства, выжидая момента для удара, и рассуждал на тему, что «Русские стремительны в нападении: выдержим их натиск — они не могут выдержать долгого боя». Нападение русских было внезапным, но бан был боец опытный, а потому сразу же повел своих рыцарей в контратаку — княжеский воевода Шелв был ранен, а Даниил окружен венграми, которые стали стаскивать его с коня. Ударами боевого топора князь раскидал врагов и вырвался из полона, но, увидев, как на него несется венгерский рыцарь, убрал топор, выдернул из земли торчащее в ней копье и помчался навстречу врагу. Страшным ударом галицкий князь пронзил врага насквозь, и венгр рухнул на землю с обломком копья в груди, а Даниил помчался дальше, туда, где отчаянно бился бан Фильней. Но раньше его там очутился сын — Лев бросился на королевского полководца и разбил копье о его щит, но тут вихрем налетел Даниил с гриднями и ударом топора сбросил Фильнея на землю. Порубив стоявших на его пути венгров, князь прорвался к королевскому знамени, срубил знаменосца и встав на стременах, разорвал венгерский стяг пополам. Видевшие это рыцари дрогнули и обратились в бегство, а за ними следом побежали и воины Ростислава, а когда Василько опрокинул полки Флориана, бегство врагов стало всеобщим. За ними ринулись в погоню и гнали через поля и овраги — князь Даниил выехал на холм и, осмотрев местность, решил возглавить преследование, но брат Василько этому воспротивился, и погоня продолжалась без князя. Разбитое королевское воинство гнали до самой ночи, конница возвращалась из погони далеко за полночь, везя с собой много богатой добычи и гоня множество пленных. Воевода Андрей захватил в плен бана Фильнея, которому не удалось покинуть поле боя, и привел его к князю Даниилу, чтобы тот решил судьбу венгерского полководца. И вот тут галицкий князь продемонстрировал всю свою любовь к Западу, которую ему частенько пытаются приписать, — по его приказу Фильнея тут же прикончили, а вместе с ним перебили массу пленных рыцарей и дворян. Случай довольно редкий, но князь понимал, что врагам просто необходимо преподать кровавый урок, чтобы надолго запомнили. Даниил Романович искренне ненавидел западных захватчиков, и когда впоследствии искал союза с католическими державами против Батыя, то это вовсе не означает, что он преклонялся перед их ценностями — просто монголов он ненавидел сильнее. Но это будет потом, а в этот день, на поле битвы у города Ярослава, князь фактически возродил великую державу своего отца и на время положил конец агрессии католических держав на Юго-Западную Русь. Даниил выиграл главную битву в своей жизни, и эта победа положила предел внутренним смутам в Галицком княжестве, поскольку теперь никто не рисковал выступить против братьев Романовичей. Полный разгром нашествия с Запада поднял престиж Даниила на небывалую высоту, и через несколько лет венгерский король Бэла IV пожелает породниться с галицким властелином: «В тот же год прислал король угорский вестника, говоря: «Возьми мою дочь за сына своего Льва» (Галицко-Волынская летопись). Но главным своим врагом князь Даниил по-прежнему считал Батыя и теперь все свои силы направил на то, чтобы избавить Галицко-Волынскую землю от монгольской нечисти.

* * *

Грозная и прекрасная Великая домонгольская Русь уходила в прошлое вместе со своими князьями — 30 сентября 1246 года в далеком Каракоруме был отравлен Великий князь Ярослав Всеволодович. Скорее всего, князь погиб в результате противоречий между ставкой Батыя и имперской властью Монголии, поскольку рассматривался в Каракоруме как союзник владыки улуса Джучи. А вот судьба Михаила Черниговского сложилась иначе, хотя и не менее трагично — 20 сентября 1246 года он был убит в ставке Батыя. Но тем не менее его смерть порождает гораздо больше вопросов, чем гибель князя Ярослава. Во-первых, абсолютно непонятно, почему черниговский князь поехал в ставку монгольского хана, ведь он знал, что за убийство послов в Киеве с него там спросят, и спросят крепко. Во-вторых, возникает вопрос — а звал ли его Батый в свою ставку или же князь приехал без зова? В Никоновской летописи указано, что хан «повеле всем князем русским, оставшим в Руси, приити к себе и поклонитися ему». Возникает впечатление, что подобный приказ адресовался и князю Михаилу, который к этому времени покинул разоренный Киев и перебрался в не менее разоренный Чернигов. Но в «Сказании об убиении в орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора» мы встречаем совсем другую информацию: «блаженный князь Михаил решил ехать к Батыю. И, прибыв к отцу своему духовному, поведал он ему, так говоря: «Хочу ехать к Батыю». Об этом же говорит и Тверская летопись: «всхоте ехати к царю Батыеви». А вот ответ, зачем он туда собрался и почему решил рискнуть своей головой, мы находим в Ипатьевском летописном своде: «Оттуда еха Батыеви, прося волости своее от него». Обратим внимание, что князь Ярослав Всеволодович первым из русских князей ездил к хану в 1243 году и был утвержден Батыем как Великий князь Владимирский и Киевский — «стареи всем князем в Русском языце» (Лаврентьевская летопись). После этого многие русские князья ринулись в орду, желая закрепить за собой свои вотчины, а вот для черниговского князя ситуация складывалась критическая. Даже могущественный Даниил Галицкий в 1245–1246 годах был вынужден съездить на поклон к Батыю, но тем не менее свои владения за собой закрепил и авторитет свой на Руси и за рубежом не уронил.

А у князя Михаила все было гораздо сложнее — завоеватель его не звал и вообще игнорировал, как будто и нет такого князя на Руси. А не подтвердив у него свои права на Чернигов, для других русских князей Михаил Всеволодович становился пустым местом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он, человек, который долгие годы определял политику Южной и Юго-Западной Руси, оказался на задворках политической жизни того времени, что само по себе для этого гордого и тщеславного человека было невыносимо. Ставка в затеянной им игре была очень высока: с одной стороны, на кону его голова, с другой — Черниговское княжество, но выхода у Михаила не было, поскольку жизнь князя-изгоя была не для него. Он уже поскитался по дворам западных правителей и прекрасно понимал, что там он никому не нужен и место его здесь — на Русской земле. Потому и отправился князь к Батыю, желая сразу разрешить все вопросы — или пан, или пропал, поскольку иного пути для себя не видел.

Судя по всему, и Батый удивился, узнав о подобном поступке князя, и вполне возможно, что сошли бы Михаилу Всеволодовичу с рук его многочисленные прегрешения против хана, если бы не одно «но.» Дело в том, что хитрому монголу абсолютно не было нужно сильное и стабильное Черниговское княжество, находившееся прямо на границе со Степью. Уничтожив Переяславское княжество и превратив в пепелище Киевское, хан не собирался делать для Чернигова исключение, и оно, соответственно, тоже должно было прекратить свое существование. А поскольку олицетворением этой земли был князь Михаил, то и ему, соответственно, не было уже места под солнцем. Судьба князя была решена задолго до его поездки в орду, только он об этом еще ничего не знал. И судя по всему, это ему стало ясно сразу по приезде, потому что больше ничем иным тот демарш, который он учинил в ставке, объяснить нельзя. Князь все прекрасно понял, а потому, когда настал черед идти к Батыю и выполнять унизительные обряды, Михаил Всеволодович проявил чувство собственного достоинства и большое личное мужество, отказавшись их выполнять. Там, в шатре, находился человек, который сжег его родной город, лишил всего и сровнял с землей древний Киев. Не имея сил противостоять хану каким-либо другим способом, князь Михаил открыто высказал ему свое неповиновение и презрение к тому, что считалось у монголов святым. Как когда-то Федор Рязанский и Василько Ростовский, который приходился ему зятем, Михаил Черниговский отказался выполнять волю Батыя и был насмерть забит перед его шатром. Проведя свою жизнь в смутах и борьбе за власть, Михаил Всеволодович достойно встретил смерть, как и подобает русскому князю, не склонившись перед врагом. А Черниговское княжество прекратило существовать.