Читать книгу "Самая настоящая любовь - Алексей Слаповский"

Все осязаемо. Реально и брутально.

От слова Брут? Или от слова «брутто»?

Какая разница? Но надо ведь кому-то

Выискивать происхожденье слов?

Зачем? А если взять, к примеру, атом.

Все в мире нашем, мусором богатом,

Из одинаковых слагается основ.

Зачем нам знать его строенье? Или

Быстрее потекут автомобили

И слаще станет жизнь во всех местах?

Она и так сладка. И только страх

Остался – потерять не душу,

А гладкость жития, лямур, гламур

И лядвии ласкающихся дур…

(Распахивает окно.)

И я не трушу. Я давно не трушу.

Я просто сомневаюсь. Если ад —

Не сковородки, не котлы, не дыба,

Не огнь пылающий, не серный запах дыма,

И главное – не то, в чем виноват,

А – то же, что и здесь? И черт ноздрею

Обыкновенный выдувает смог.

И те же люди, что, подобно рою,

Слетаются на бытия пирог —

Вонючий, как и здесь? А в центре ада

Зловещим кругом вечного ярма —

Влагалище, исполненное смрада

И сока жизни, и ее дерьма!!!

(Осеняет.)

Сам ад своим строеньем – просто вульва!

И мы, когда друг друга шлем туда,

Хотя и ясно говорим – «звезда»,

Но это – ад. Не двойка, братцы, ноль вам!

И минус десять мне… Ты все спросил?

Ты все сказал? Тогда кончай. Так тошно,

Что на отчаяние не хватает сил

И кажется, что врешь себе нарочно.

Зачем вопрос, когда готов ответ?

Нет выхода. И значит – смысла нет.

Встает на подоконник. Затемнение.

Максим входит в квартиру, говоря по телефону. Не закрывает за собой дверь.

МАКСИМ. Ты телефон можешь ее сказать? Но она в Москве? Слушай, ты человек или кто?… Ее неделю уже нет, а тебе все равно, что ли? Ты ведь врешь, я чувствую! Не понял. А кто? Ты же сказала, что Оксана. Какой псевдоним, дура? У актеров псевдонимы, у писателей, а у тебя кличка! Алло? Алло?

Набирает номер – не отвечают. Бросает трубку на постель.

Ходит по комнате.

Звонок.

Максим хватает трубку.

МАКСИМ. Алло? Алло? Алло?

Торопливо идет к двери, сталкивается с Милгой Йогович.

МИЛГА ЙОГОВИЧ. Здравствуйте. Могу я видеть Максима?

МАКСИМ. Он здесь не живет. Извините, мне некогда.

конец

Парикмахерша во время эпидемии

предновогодняя комедия

Парикмахерская среднего пошиба. По периметру три кресла, три столика с зеркалами. В центре четвертое кресло, обращенное к зрителям. Зеркала перед ним нет, только рама. Сбоку вешалка для одежды, умывальная раковина, шкаф для полотенец, стеклянный столик с журналами. В углу большая хозяйственная сумка, из которой высовываются разноцветные коробки, в том числе, вероятно, с елочными игрушками. В кресле сидит парикмахерша Люся, женщина 35 лет. Пьет чай, ест печенье. Рассматривает себя в зеркале. Приближает лицо, оттягивает пальцами веки, вглядывается.

Входит Антон, мужчина около пятидесяти.

АНТОН. Здравствуйте. Это мужской зал тут?

ЛЮСЯ. И мужской, и женский. Проходите. (Встает с кресла.) Голову будем мыть?

АНТОН. А надо?

ЛЮСЯ. Стричь легче. Вот сюда. (Показывает на раковину.)

Антон снимает куртку, вешает, подходит к раковине, упирается руками в край, склоняет голову.

ЛЮСЯ (слегка надавливая на затылок). Чуть пониже. (Начинает мыть ему голову: поливает из душа, намыливает шампунем, смывает, рука ее двигается аккуратно, ласково.)

Антон издает неопределенный звук.

ЛЮСЯ. Горячо?

АНТОН. Приятно. Руки у вас легкие.

ЛЮСЯ. Все говорят.

Люся домывает голову. Достает полотенце, кладет на голову, прижимает руками.

ЛЮСЯ. Держите.

Антон, вытирая голову, идет к креслу.

Люся берет у него полотенце, кидает в корзину. Обертывает вокруг шеи Антона чистое полотенце, надевает на него передник. Расчесывает волосы, смотрит в зеркало.

ЛЮСЯ. Что делаем?

АНТОН. Да то же, что было. Окультурить, в смысле.

Люся начинает работать ножницами, расческой приподнимая пряди волос.

АНТОН. Что-то у вас нет никого.

ЛЮСЯ. Грипп. Эпидемия, вы же знаете. Все свалились, некому работать. Да и клиентов нет.

АНТОН. А вы держитесь?

ЛЮСЯ. Лучше бы заболела. Повалялась, отдохнула бы.

АНТОН. У меня тоже так. Только и отдыхаю, когда болею.

ЛЮСЯ. Много работаете?

АНТОН. Слишком.

ЛЮСЯ. Мой тоже.

АНТОН. А?

ЛЮСЯ. Муж.

АНТОН. А? Вы мне справа говорите, я слева глухой. Осложнение, кстати, после гриппа.

ЛЮСЯ (в правое ухо). Муж, говорю, тоже работает как проклятый. Мы с дочкой не видим его.

АНТОН. Аналогично. В смысле – семья в претензии. Дочь тоже. И сын.

ЛЮСЯ. У вас и внуки, наверно?

АНТОН. Я что, похож, что у меня внуки есть?

ЛЮСЯ. А почему нет? Полста есть, наверно?

АНТОН. Обычно меньше дают. Но есть, да. Пятьдесят один даже.

ЛЮСЯ. А не скажешь.

АНТОН. Нет, внуков нет. Женился поздно. Дочке двенадцать, сыну вообще шесть.

ЛЮСЯ. Второй раз?

АНТОН. Что?

ЛЮСЯ. Второй раз женились?

АНТОН. Почему?

ЛЮСЯ. Сейчас многие по два раза женятся.

АНТОН. Нет, первый. Я не торопился.

ЛЮСЯ. Выбирали?

АНТОН. Ну, в какой-то мере. Да. А то ошибешься, а потом мучаешься.

ЛЮСЯ. Значит, не ошиблись?

АНТОН. Нет, все нормально.

ЛЮСЯ. Это хорошо. Это вы правильно. А то некоторые торопятся, а потом мучаются. Я тоже не спешила. Надо же опыт в жизни иметь, верно? А то некоторые выскочат, а потом неизвестно что. А я осмотрелась, подумала. Все в жизни поняла. Ну, можно замуж. Висок прямой?

АНТОН. Забываю все время. Прямой – это как?

ЛЮСЯ. Как у вас было.

АНТОН. Тогда да.