Читать книгу "До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей - Александр Звягинцев"

– Ладно, успокойся, – уже жестко сказал Немец. – Сваливать отсюда надо, пока нас никто не застал тут.

Ледников непонимающе посмотрел на него.

– А откуда ты взялся?

– Ты же сам сказал по телефону про шильонского узника. Я решил, что ты подаешь сигнал – нужна помощь. Вот и помчался. Чуть-чуть не успел. Увидел только, как она падает…

Говоря это, Немец перевернул тело Лефлера на спину и вытащил все из его карманов. Потом он взял сумку Николь, сунул туда все содержимое карманов Лефлера. Чуть подумав, опустил в сумку и валявшийся рядом пистолет.

– Зачем? – удивился Ледников. – Что ты хочешь делать?

– Возьми себя в руки, следователь! А то мне за тебя приходится соображать. Пусть полиция думает, что это было ограбление. А это все, – он показал пальцем на сумку, – утопим в озере, чтобы не нашли. Я тут как раз, пока плутал, сортир местный видел. Дыра, а метрах в тридцати внизу вода. То, что нужно.

– Ну, ты деловой, – скривился Ледников.

– А ты как думал. У меня свадьба на носу, мне, знаешь, в полицию попадать ни к чему. Если они ничего не найдут, у них не будет других версий, кроме ограбления. Знаешь, что в газетах напишут? Трагедия в раю! Счастливые молодожены стали жертвой неведомых грабителей накануне свадьбы! Ну и всякое такое… Ограбление – это то, что устроит всех. И здесь, и во Франции.

Голова у Немца, как всегда, работала четко.

– Мы что, оставим ее здесь? – спросил Ледников.

– А ты хочешь, чтобы мы везли труп в своей машине?.. Куда? Куда мы можем его доставить? Кому предъявить?

Ледников молчал. Возразить было нечего. Просто он не мог себе представить, что вот сейчас они уедут, а Николь останется лежать на холодном полу. И неизвестно, сколько она еще здесь пролежит, пока ее найдут.

– Все, – приказал Немец. Он еще раз оглядел комнату и стал подталкивать Ледникова к выходу. – Мы сейчас едем в Женеву, ты еще можешь успеть на московский рейс.

Все, что говорил Немец, было разумно. Он предусмотрел все.

Когда они уже выбрались из замка, Ледников невольно оглянулся. Островерхие башни в лучах заходящего солнца приобрели темно-кровавый цвет. И странно было думать, что где-то там лежит мертвая Николь.

В машине Ледников сказал:

– Видишь, чего мы добились? Она мертва.

Немец серьезно и устало посмотрел ему в глаза.

– Мы пытались ее спасти. У нас не было другого выхода. Но мы попытались. Мы должны были это сделать. А он убил ее. Он хотел убить ее раньше, но ты тогда спас ее. Тебе не в чем винить себя. Он все равно бы расправился с ней.

Все шло именно так, как предсказал Немец.

Газеты писали и о трагедии в раю, и об ужасной гибели будущих супругов, и о неуловимых грабителях, которыми могли быть заезжие наркоманы, вспоминали недавний развод Николь с президентом, ее нелюбовь к публичной жизни и стремление жить свободно, как ей нравится…

Но писали не слишком долго, ибо взорвалась новая сенсация – популярный парижский журнал опубликовал записки бывшего директора политической разведки Франции. Записки оказались столь скандальными, что журналу пришлось даже делать в них купюры. Газеты взахлеб вопили о «кошмарном путешествии под юбку республики». Пороки и разврат высших политических кругов Франции были строго запротоколированы и выставлены на всеобщую потеху. Фигурировал в них и президент с его любовными похождениями. Как выяснилось из записок, люди из спецслужб ставили в известность Николь об изменах мужа, добиваясь каких-то своих целей… Сам директор, отправленный президентом пару лет назад в отставку, хладнокровно объяснил, что скрупулезно записывал факты из личной жизни сильных мира сего и их родственников только для того, чтобы «лучше защищать и охранять их»… Немец, прилетавший в Москву на пару дней и бывший, как всегда, в курсе всех тайн, сказал, что на самом деле публикация – привет с того света от Лефлера. Именно он разнюхал о записках бывшего директора, выкупил их у него за большие деньги и передал в журнал. Только вот до публикации не дожил…

Все это ничуть не трогало Ледникова. Потому что каждый раз, вспоминая Париж, он теперь испытывал чувство вины и горечи, хотя и не знал, в чем именно его вина состоит. И понимал, что уже никогда не узнает. Но избавиться от этого чувства он уже все равно не сможет. Хотя тогда он всего-навсего сказал Николь правду. А если бы не сказал, то… Никто не знает, что было бы тогда. Но он сказал, и Николь мертва. Но он не мог не сказать…

И Ледников снова заблудился в бесконечной череде вопросов, окончательных ответов на которые не было. Он понимал это, но не мог не задавать себе эти вопросы. И кто знает, когда сможет.

Уже на исходе зимы позвонил Ренн. Судя по голосу, старик хворал. Едва ли не перед каждым словом следовал тяжелый вздох, и все время казалось, что очередной глоток воздуха может стать последним… Но старик был в ясном уме и даже шутил по поводу близкого отъезда на рю Дарю, где, естественно, пройдет его отпевание в церкви Александра Невского.

– Будете свободны, заезжайте, – с усмешкой сказал Ренн. – Буду очень рад и признателен.

– Надеюсь, до этого еще далеко, – неловко отшутился Ледников. – У Господа всегда свои резоны.

– Да, но, похоже, на сей раз они мне уже известны, – легко сказал Ренн. – Ну да я не об этом… Сдается мне, мой друг, вы упрекаете себя в том, что нам с вами не удалось спасти бедняжку Николь. Я просто чувствую, как вы изводите себя.

– Почему вы так думаете?

– Потому как и сам мучаюсь этим же. Ведь нас, русских, не переделаешь. Не терзайте себя, милый мой, мы хотели ей добра.

– Я попробую.

– Попробуйте. Хотя я понимаю, что для нас это невозможно. Вы так и будете с этим жить. С чувством вины. Даже если мы ни в чем и не виноваты. Тяжело, но что с нами поделаешь!

– Судите по себе, Петр Карлович?

– Разумеется. Мы с вами из одного теста вылеплены… Знаете, что она мне как-то сказала о вас? Что вы не из тех новых русских, которых она знала. Он старый русский, сказала она, он вашей породы. Не знаю, правда, похвала это или приговор.

– Ну если и приговор, то оправдательный. Но я все же больше склонен думать, что это судьба, бежать от которой грех и трусость.