Читать книгу "Ученье - свет, а богов тьма - Юлия Жукова"

Тут к нам присоединяется моя маман с кувшином ледяного чая.

– А, Сычик, ты мне подготовил саженцев на завтра? – спрашивает она на ломаном муданжском.

Сыч молча кивает и указывает на коробку.

– Ирма-хон, вы мне не говорили, что ваша дочь замужем за Императором Муданга, которого я еще и знаю с детства, – укоризненно замечает он.

Маман ставит кувшин и отмахивается.

– Да ну вас, муданжцев, поди разбери, кому чего говорить – не говорить. И потом, тебе-то он никто, ты ж не гражданин Муданга.

– Как не гражданин? – удивляется Унгуц. А я только соображаю, когда это мама успела так выучить муданжский, если даже всеобщий всю жизнь освоить не могла.

– Ирма-хон мне выхлопотала земное гражданство, – поясняет Сыч.

– А как ты вообще сюда попал? – интересуется Унгуц.

– Как-как, гастарбайтером. Тут программу открыли, на четыре месяца можно приезжать на подработки, а то земляне все переквалифицированные, ручную работу делать некому. Вот я и приехал, занимался ремонтом домов. Ирме-хон вот эту террасу построил. Потом по мелочи в саду помогал. Ну и она решила меня оставить.

– Ну, мам, ты даешь, ни словом же не обмолвилась, – укоряю я.

– А чего я, отчитываться тебе должна? Ты себе завела муданжца, а я чем хуже? Сашка в другом городе, ты вообще в другой галактике, я, что ли, сама должна полы мыть во всем доме? Свои дети пользы не приносят, так хоть чужие.

– Это не чужие, – усмехается Азамат. – Это тоже, считай, свои. Ну ладно, давай, Лиз, по стаканчику, и пошли, не хотелось бы опоздать. Старейшина, вы тоже с нами, так что не расслабляйтесь, с Сычом еще поболтаете.

– Да уж, было бы интересно, – соглашается Унгуц, поправляя парадный диль.

Мы с Азаматом, Ирнчином и обоими Старейшинами выгружаемся из казенной авиетки у парадного входа в здание Земного Союза. Азамату в дополнение к парадным одеяниям пришлось напялить Императорский венец – меховую шапку в драгоценных камнях и с высоченным шпилем, который, конечно, не вписывается в дверной проем авиетки. Туда один Азамат-то не вписывается, чего уж там. Однако ему все же удается не ударить в грязь лицом, и очень хорошо, потому что нас встречает толпа журналистов с камерами.

– А как же закон о нефотографировании? – тихо интересуюсь я.

Азамат пожимает плечами:

– На Земле он не действует.

Нас выходят встречать какие-то незнакомые персонажи из ЗС. Не то чтобы я знала в лицо всех тамошних чиновников, но эти даже по новостям не примелькались. Азамат с ними учтиво здоровается за руку, тщательно скрывая дискомфорт – для него этот обычай по-прежнему дикость. Я чувствую себя ряженой – в муданжских декорациях с моей-то славянской физиономией, но стараюсь не показывать неловкости, улыбаюсь и позирую. Хоть маме будет картинка на стенку повесить.

В уютной просторной переговорной Азамат быстренько снимает венец и отдает Ирнчину на хранение. Старейшины рассаживаются по обе стороны от нас: Унгуц – с любопытством подавшись вперед, а Ажгдийдимидин, наоборот, – отрешенно прикрыв глаза и покручивая перламутровый браслет на запястье. Всем нам выдается по гарнитуре с синхронным переводом, который нужен одному только Ажги-хяну, но дипломатия есть дипломатия.

Мы восседаем в торце длинного овального стола, и места за ним постепенно начинают заполняться разнообразными должностными лицами. Я узнаю одну африканку – верховного комиссара по правам человека, затем араба – советника по предупреждению геноцида, эти двое несколько лет назад то и дело маячили во всевозможных СМИ из-за продолжительного конфликта на Эспаге. Еще одно знакомое лицо – кто-то там по поддержанию биоразнообразия, рядом с ним несколько незнакомых, потом индиец по экономической помощи слаборазвитым нациям (он-то тут что забыл?), вот эта, кажется, шведка по гендерному вопросу, потом снова неизвестные товарищи, потом… Боже мой, что тут делает ректор моего мединститута?!

Долго страдать от непонимания мне не пришлось: нам раздают буклетики с краткой информацией обо всех присутствующих должностных лицах, с фотографиями и занимаемыми постами, причем всеобщий продублирован осторожным муданжским переводом. Хм, оказывается, мой ректор продвинулся по службе и теперь занимается медицинской помощью все тем же… слаборазвитым.

– Такой список присутствующих, что я себя чувствую попрошайкой, – усмехается Азамат. – Ладно, надеюсь, они скоро поймут, что в большинстве сфер мы и сами с усами.

Наконец, когда все расселись, открываются двери лифта, и из них выезжает генеральный секретарь Земного Союза, маршал Ваткин собственной персоной. Его инвалидное кресло, исполненное в стиле стим-панк, оборудовано по последнему слову техники и помимо собственно двигательного оснащения имеет микрофон прямо сразу с динамиком, вентилятор, подогрев, телескопические опоры для подъема на высоту стоящего человека и еще какую-то установку, похожую на пушку для фейерверков. Возможно, с тех пор как мы с Сашкой это обсуждали, еще чего-нибудь прикрутили и понаставили, просто я не в курсе.

Азамат смотрит на маршала, с трудом скрывая изумление. Он-то его видел только на видеоконференции, а лицо Ваткину как раз очень хорошо подлатали.

– Неужели здесь, на Земле, не смогли его вылечить? – шепотом спрашивает он у меня.

– Ему протезы ставить не на что, там надо все тело пересаживать, а он не хочет, дескать, пусть его вид всем напоминает, что такое война, – поясняю я.

Устроившись за столом, маршал обводит взглядом нашу делегацию, кивает Азамату, прищуривается на меня и дает знак начинать.

С первыми словами приветственной речи заместителя мы получаем сюрприз, Унгуц даже не удерживается от громкого аханья – синхронистом оказывается не кто иной, как мой препод муданжского из колледжа, он же ученик Унгуца, Валентин. К счастью, кажется, никто не решает, что мы несерьезно относимся к мероприятию, так что все проходит чин по чину. Все наши высказывания для официальной части под камеру написаны заранее, выучены и отрепетированы, а моя ария вообще коротенькая и сводится к наблюдению «сколько всего не сделано, сколько всего еще предстоит не сделать». Азамат, как всегда, красноречив и говорит на настолько чистом и изящном всеобщем, что многие земляне позавидуют. Наши отвечают довольно общими фразами, и ближе к концу я начинаю всерьез опасаться заснуть в прямом эфире.

Однако официальная часть все же завершается, после чего мы все приглашаемся на неформально-банкетную часть в другом зале, куда уже не пускают репортеров, а значит, можно расслабиться и поговорить как живые люди.

– Байч-Харах! – громогласно окликает Азамата маршал, как только двери между залами закрываются. – Наконец-то в реале! Я думал, помру раньше, чем ты вылезешь из экрана! Ну рассказывай, как жизнь. И как тебе удалось уломать свой дом престарелых сделать женщину министром.

Азамат быстро оглядывается, но Унгуца рядом нет – побежал здороваться с Валентином, а Ажги-хян не понимает на всеобщем.