Читать книгу "Обезьяны - Уилл Селф"

— «Ииииивррраааа»! — заскулила самка, почувствовав в мозоли удары знакомого члена.

— «Хух-хух-хух», — пыхтел Саймон, трудясь над драгоценной мозолью и одновременно стуча Саре по спине: — «Хууу» Сара, Сара, это все так «чапп-чапп» странно, до чертиков странно!

Он расправил белые волосы на затылке, погладил круглую голову, пощупал напряженные мускулы на шее. Одну лапу он запустил ей под трясущиеся бедра, нащупал переднюю часть ее седалищной мозоли, схватил, ощутил набухшую плоть, ощутил, как смазка течет у него меж пальцев.

— «Хух-хух-хух!» — Еще три удара, оргазм все ближе. — «Хух-хух-хух-клак-хух-клак-хух-клак!»

С последним ударом оба шимпанзе, раздираемые на части пыткой удовольствия, достигли такого оргазма, какой давненько не оглашал Галерею Саачи.

— «Иииииивввврррраааа!» — истошно завопили спаривающиеся.

Даже в соседнем зале все шимпанзе погрузились в беззначие, обернувшись посмотреть, из-за чего, собственно, разгорелся сыр-бор.

Зак Буснер, более чем довольный происшедшим, решил, что Саймон, настолько успешно покрыв Сару, ближайшие несколько минут наверняка потратит на хорошую посткоитальную чистку, и отправился прочь на трех лапах с целью наполнить пустой бокал, зажатый в четвертой.

У стола с шампанским стояла группа шимпанзе, которые почему-то не обращали никакого внимания на спаривающихся этажом выше. Одну обезьяну — высокого светло-коричневого самца с немного самочьими бедрами, с тошнотворно модными очками от Оливера Пиплса и еще более тошнотворным псевдонамозольником — Буснер узнал. Разумеется, это был не кто иной, как Джордж Левинсон.

Все внимание группы сосредоточилось на Джордже; он о чем-то показывал, со свистом рассекая воздух мощными движениями лап. Последние знаки, замеченные Буснером, были следующие:

— Разумеется, евреи ничуть не хуже других шимпанзе, они даже лучше… — Тут Левинсон заметил именитого психиатра и обратился к нему: — «Хххуууу» доктор Буснер, как я рад видеть здесь вашу премноговеликолепную задницу. Тони Фиджис показывал мне, что вы, возможно, причетверенькаете сюда с Саймоном «хууу».

Буснер оделил задницу Джорджа Левинсона дружеским щипком:

— «Ххууу» мистер Левинсон, я понимаю, вы были заняты своей значью — но разве вы не слышали восхитительный копулятивный вопль, который только что сотряс стены сего заведения «хуууу»? Это Саймон спаривался со своей гнездальницей…

— С Сарой «хууууу»? Какая хорошая, даже превосходная новость! Я полагаю, он на пути к выздоровлению «хуууу»? Похоже, ваши весьма необычные методы, доктор Буснер, принесли потрясающие результаты.

Один из шимпанзе, внимательно следивший сначала за жестами Левинсона, а теперь и за жестикуляцией галериста с психиатром, улучил момент и поклонился Буснеру:

— «Хуууу» доктор Буснер, не так ли «хуууу»?

— Да, это я.

— Я влюблен в вашу вожачественную задницу, ваш анус — утренняя звезда на моем ректальном небе, ваша радикальная философия — луч света в темном царстве. Позвольте мне, сэр, быть вашим покорнейшим подчиненным самцом.

Буснер, растроганный столь мастерски подобранными эпитетами, со значением похлопал подставленную задницу и даже поцеловал ее.

— Благодарю вас за этот поцелуй, — показал шимпанзе, становясь на задние лапы и поворачиваясь мордой к психоаналитику-радикалу, — едва ли вы помните меня, но мы коротко почистились в больнице «Кассел-Клиник» в прошлом году.

Буснер повнимательнее рассмотрел самца — молодой, не старше двадцати пяти, с совершенно неуместным перманентом на голове.

— «Хууу» в самом деле? Вы правы, я не помню, — отзначил Буснер. — Как вас обозначают «хуууу»?

— Алекс Найт, — щелкнул пальцами самец. — Я телепродюсер. Снимал тогда документальный фильм о лечении жестикуляторных заболеваний, поэтому и оказался тогда в «Кассел»…

— Трррууннн» теперь я вспомнил, да-да, Бернард Полсон жестикулировал со мной о вас, да-да. Чем могу быть полезен «хуууу»?

Телепродюсер вновь низко поклонился, понимая, что дальнейшие жесты будут не вполне уместны для такого малознакомого Буснеру шимпанзе, как он.

— «ХууууГррнн» мне показывали, доктор Буснер, что вы лечите Саймона Дайкса «хууу»?

— Верно.

— Мне также показывали, что мистер Дайкс страдает от странного, тяжелого психоза — считает себя человеком «хуууу»?

— Да-да, эти жесты правдивы, однако сегодня вечером он продемонстрировал, насколько близок к выздоровлению, он выбил крупного самца из очереди на спаривание, в общем, он уже почти…

— Но он все еще видит себя человеком «хуууу»?

— Призначусь, что да, мы никак не можем расщепить ядро его психоза «уч-уч». Однако покажите мне, Найт, чем вызван ваш интерес ко всему этому «хуууу»?

— Мне просто любопытно, просто любопытно, доктор Буснер: я хотел узнать, не заинтересует ли вас и, естественно, мистера Дайкса перспектива поучаствовать в съемках документального телефильма «хуууу»?

— Документального телефильма «хууу»?

— Именно так. Фильма про то, как развивались ваши отношения с пациентом, как шло лечение и как все это стало возможно благодаря изобретенному вами экзистенциально-феноменологическому подходу к психическим болезням «гррууннн».

Буснер снова внимательно посмотрел на морду шимпанзе. Выражение ее не показывало ни о каком подвохе, — кроме того, телепродюсера ему представил Полсон, а Полсону Буснер доверял. Но решающую роль сыграло упоминание Найтом его философии — Найт, стало быть, с ней знаком. Возможно, с этим самцом удастся сварить кашу.

— «Хууууу» мистер Найт, вообще-то я невысокого мнения о телевидении. По моему опыту, телевизор слишком часто упрощает и кастрирует, а не просвещает. Однако в силу ряда «хуууу» неожиданно возникших обстоятельств я, возможно, буду заинтересован в жестикуляции с вами о подобном проекте. Надеюсь, у вас найдется карточка «хуууу»?

Визиток у Найта не оказалось, пришлось тыкать соседей, просить у них ручку и бумагу. Записав номера своих видеофонов, телепродюсер отдал листок Буснеру, который запихнул его задней лапой в карман, жестикулируя:

— Думаю, вы можете рассчитывать, что в ближайшее время я ухну вам, мистер Найт. Вероятность этого стремится к ста процентам…

Но тут ему пришлось оставить мистера Найта и обойтись на прощание просто взмахом лапы — со второго этажа галереи раздались душераздирающие вопли «ХууууВввррааа! ХууууВввррааа! ХууууВввррааа!». Голос, вне всякого сомнения, принадлежал Саймону Дайксу. Буснер помчался на звук, справедливо полагая, что теперь без его помощи не обойтись.

Тех немногих минут, что минули с их расставания, хватило, чтобы Саймон влип в историю. После того как художник покрыл свою гнездальницу, они уселись рядом и принялись чиститься. Это была самая приятная, самая нежная чистка за все время Саймоновой болезни. Маленькие пальчики самки расправляли, дергали и переплетали шерстинки у Саймона в паху, извлекали из шерсти сперму и влагалищную смазку, прикасались к его еще дрожащему члену.