Читать книгу "Никон - Владислав Бахревский"

Антифон – краткий стих из псалмов, поется поочередно на обоих клиросах.

Архимандрит – настоятель архимандрии, монастыря.

Бахарь – сказочник, краснобай.

Бучило – водоворот, яма, омут.

Верлиока – персонаж русских сказок.

Верховные подьячие, подьячие тайных дел – личная канцелярия царя, из которой был образован Приказ тайных дел.

Войт – городской голова.

Гиль – бунт.

Горлатная шапка – шапка из горлового меха.

Дискос – блюдце с поддоном, на которое кладут вынутый из просфоры агнец.

Евхаристия – таинство Святого причащения.

Жадать – жаждать, хотеть.

Зёв – просторечное: шум, крик.

Каламарь – чернильница.

Каштелян – второе лицо после воеводы в польских городах.

Копец – хищная птица.

Кортель – летник, подбитый на зиму мехом.

Коршак – коршун, хищная птица.

Кустодия – крышка для печати.

Ламуты – северный народ.

Литургия – обедня, при которой совершается таинство евхаристии.

Ловчий – придворный, ведающий царской охотой.

Наряд – артиллерия.

Обавник – чародей, колдун.

Обарный мед – заварной.

Огненик – свеченосец.

Окольничий – второй государственный чин в России XVII в.

Омофор – часть архиерейского облачения.

Опашень объяринный – верхний летний кафтан с коротким широким рукавом из волнистой ткани.

Охабень – верхняя одежда с прорехами под рукавами и с четвероугольным откидным воротом.

Панагия – икона, носимая архиереями на груди.

Поручник – то же, что поручик.

Послушничество – монашеский обет, исполнение любого приказания, любой работы духовным лицом.

Потир – чаша для святых даров.

Привилей – грамота на владение.

Разрядные дела – дела Разрядного приказа, занимавшегося разбором местнических дел.

Рапида – предмет культа.

Саккос – архиерейское облачение.

Скопа – хищная птица.

Скрижали – здесь: нагрудник на мантии архиерея или архимандрита.

Сочни – пресные постные лепешки.

Стадий – мера длины.

Тарка – слоеное печенье.

Тюфяк – легкая пушка.

Ферязь – ферезея, мужское платье с длинными рукавами, без ворота.

Челиг кречатый – самая ценная ловчая птица, бьющая добычу сверху, в небе.

Четь – четверть, четвертая часть, 25 пудов.

Шаньги – род ватрушки, сочня.

Шлёпы – орудие наказания.

Разбойник Кудеяр

Часть 1

Московские порядки

Глава первая

1

Москва принимала патриарха великого града Антиохии и стран Киликии, Иверии, Сирии, Аравии и всего Востока кира Макария.

Первым из антиохийских патриархов, посетивших Россию в 1586 году, был кир Иоаким.

Он приехал в страну, на которой все еще лежала тень грозного царя Иоанна Васильевича. Принимали патриарха, как принял бы сам Грозный. Святейшего осыпали подарками, льстили, задавали в его честь пиры, потрясали великолепием церковных служб. А всего желания, тайного и явного, – пусть помолится за почившего царя, пусть возлюбит Россию душой и, воротясь в свои восточные страны, подвигнет вселенских патриархов на учреждение Московского патриархата.

Об усердном заступничестве Иоакима и через семьдесят лет помнили благодарно. Время его приезда у потомков сливалось со временами царя Ивана. Велика была страшная, лучезарно сияющая, убогая в нищенской святой смиренности, в гордыне, низвергающая и попирающая, багряная и голубая, черная и белая слава прадеда. А потому царь всея Руси Алексей Михайлович приказал воздать почести патриарху киру Макарию вдвойне против тех, какие оказаны были патриарху киру Иоакиму.

Гостю объявили: государь по приезде его примет не через неделю, как принимает самых высоких, царскому сердцу приятных особ, а на третий день.

День этот совпал с благодатным и торжественным праздником рождения Алексея Алексеевича, радостного сына счастливого отца и царя.

Начались для арабских монахов хлопоты, сердцебиения и боязни.

К патриарху и его людям приставили драгоманов – знатоков иноземных языков – обучать русским мудроватым правилам, как царю кланяться и как ему говорить, где тихо, где громко.

Архидиакону Павлу Алеппскому, сыну патриарха Макария, достался драгоман Георгий, русый красивый муж, с умными скорыми глазами. Лицо у него было бы совсем ангельское, да сжатый властно рот, да взгляд, который все ласкает, ласкает, а потом как замрет, как просверлит, до всего дознаваясь и безмерно печалуясь всему… Павлу Алеппскому шепнули: драгоман этот лучший. Полгода не прошло, как приняли в Посольский приказ, а уже все начальство приметило его и приветило. Языков он знает множество: татарский, польский, немецкий, английский, валашский, греческий, шведский и латынь. Сам он человек русский, а жил все время на чужбине. Бывал в Аравии, поклонялся в Иерусалиме Гробу Господню, возможно, и в Алеппо был, но арабского языка не знает. У московского царя семьдесят переводчиков, а такого, чтоб знал арабский язык, не было и нет.

После урока Павел Алеппский, ища дружбы, сказал драгоману:

– Какой удивительный, благочестивый у вас государь! Как любит и почитает его народ! Мы проехали многие страны, но такого не видали нигде.

– Наш государь молод, – ответил драгоман, глядя в глаза архидиакону, – с годами благочестие его усилится, благодеяния возрастут. Наш государь любит раздавать бесчисленным нашим нищим щедрую свою милостыню, и слава его будет велика среди тех, кто любит Бога, и особенно среди тех, кто служит ему.

Архидиакона смутили слова драгомана. Они были хвалебны, правильны, но они пугали.

– Патриарх Макарий молится за Россию, – сказал архидиакон. – Ваше государство постигло большое несчастье: чума унесла много людей…

– Государь плакал, въезжая в Москву. Сам он прятался от моровой язвы в городе Вязьме. А Москва тем временем помирала, но, слава богу, вся не вымерла.