Читать книгу "Игра ангела - Карлос Руис Сафон"

— Пожалуйста, — прошептал я, глотая слезы.

Взглянув на себя со стороны, я горько усмехнулся —побежденный, сломленный человек, вымаливающий ничтожную малость у Бога, вкоторого он никогда не верил. Осмотревшись, я увидел дом Господень, обращенныйв руины и пепел, обитель пустоты и одиночества, и понял, что сегодня же ночьюприду за Кристиной. И мне не нужно ни чудо, ни благословение. Мне нужна толькоодна решимость вытащить ее из этого ада и вырвать из лап малодушноговлюбленного доктора, вздумавшего сделать из нее Спящую красавицу. Я скореесожгу дом, чем позволю кому-то снова наложить на нее руки. Я увезу ее домой,чтобы умереть рядом. И моими проводниками станут гнев и ненависть.

Я ушел из часовни в сумерках, перебрался через серебряноeполе, искрившееся в лунном свете, и вернулся на дорогу. Я шел ориентируясь впотемках по очертаниям канавы. Наконец вдалеке забрезжил свет «ВиллыСан-Антонио» и обозначился лес башен и мансард вокруг озера. Когда я дошел досанатория, то не стал нажимать кнопку звонка на воротах, а просто перелез черезстену и крадучись пересек в темноте сад. Я обошел дом и приблизился к черномуходу. Дверь была заперта, но я, не колеблясь ни секунды, ударил в стеклолоктем, высаживая его, чтобы дотянуться до щеколды. Наконец я ступил в коридор,прислушиваясь к доносившимся голосам и бормотанию и ощущая витавший в воздухерезкий запах бульона, исходивший с кухни. Я пробрался через весь этаж докомнаты в глубине, где добрый доктор без малейших колебаний заточил Кристину,мечтая превратить ее в Спящую красавицу, опутанную ремнями и вечно витающую воблаках под воздействием лекарств.

Я предполагал, что уткнусь в запертую дверь, однако ручкаповернулась под моей рукой, тупо саднившей от порезов. Толкнув дверь, я вошел впомещение. Я с изумлением увидел, что мое дыхание клубами пара поплыло передмоим лицом. В следующий момент я заметил, что светлые плиты пола испещреныкровавыми следами. Окно, выходившее в сад, было распахнуто настежь, и шторыколыхались от ветра. Постель опустела. Я подошел к кровати и вытащил конецодного из кожаных ремней, которыми доктор с санитарами связывали Кристину.Ремни были чисто перерезаны, словно бумажные ленты. Я выскочил в сад и увиделчетко выделявшуюся на снегу цепочку красных следов, удалявшихся в сторонуограды. Я устремился в том направлении и ощупал каменную стену, окружавшую сад.На камнях остались пятна крови. Я вскарабкался на ограду и спрыгнул вниз.Неровная, петляющая дорожка следов вела в поселок. Помню, я бросился бежать.

Я следовал за отпечатками ног на снегу до парка,раскинувшегося вокруг озера. Полная луна пылала над большим ледяным зеркалом. Итут я ее увидел. Кристина, хромая, медленно шла по льду, оставляя за собойкровавый след. Ветер трепал подол ее белой рубашки. Когда я добежал до берега,Кристина удалилась метров на тридцать от кромки озера, продвигаясь к егоцентру. Я громко позвал ее по имени. Она плавно повернулась, и я увидел улыбкуу нее на лице. А между тем от ее ног разбегалась паутина трещин. Я прыгнул налед, почувствовал, как ледяная поверхность подается и хрустит при каждом шаге,и бросился к Кристине. Она стояла неподвижно и смотрела на меня. Трещины вокругее ступней расширялись, превращаясь в ползучие плети черных расселин. Ледпроседал подо мной, и я упал ничком.

— Я люблю тебя, — донеслись до меня ее слова.

Я пополз к ней, но сеть трещин ширилась у меня под руками,окружая Кристину со всех сторон. Нас разделяло всего несколько метров, когда яуслышал, как лед ломается и проваливается у нее под ногами. Под Кристинойразверзлась черная пасть и поглотила ее, словно она упала в смоляной колодец.Как только Кристина исчезла в глубине, льдины сомкнулись, закрывая полынью, вкоторую она провалилась. Течение подхватило ее тело и протащило несколькометров подо льдом. Мне удалось доползти до той ловушки, где оказалась в пленуКристина, и я принялся изо всех сил долбить кулаками лед. Глаза Кристины былиоткрыты, светлые волосы колыхались в воде, и она смотрела на меня снизу, сквозьполупрозрачную ледяную корку. Я бился, изранив руки, но все напрасно. Кристинане отводила от меня взгляда. Она подняла руку, коснулась пальцами льда иулыбнулась. Редкие пузырьки воздуха выскользнули у нее изо рта, зрачкирасширились в последний раз. Через мгновение ее тело стало медленно тонуть,навеки погружаясь в темноту.

11

Я не стал возвращаться в номер за вещами. Притаившись задеревьями, окаймлявшими озеро, я видел, как в гостиницу пришел доктор с паройжандармов. Сквозь стекла больших окон было удобно наблюдать, как онипереговаривались с управляющим. Прячась по темным пустынным улицам, я покинулпоселок и добрался до станции, окутанной туманом. Слабый свет, падавший от двухгазовых фонарей, позволял различить контуры поезда, застывшего у перрона.Угадывался темный металлический остов красного семафора, горевшего на выезде.Машины локомотива не работали. Ледяные потеки застыли на рельсах и поручнях,как капли желатина. Вагоны были погружены в темноту, на стеклах окон осел иней.В конторе начальника станции свет тоже не горел. До отправления поездаоставалось порядочно времени, и на станции не было ни души.

Я подошел к одному из вагонов и попытался открыть дверь. Онабыла надежно заперта изнутри. Я спустился на рельсы и обошел поезд. Подпокровом тени я вскарабкался на проходную площадку между соседними вагонами вконце состава и попытал счастья с дверью, соединявшей салоны. Мне повезло, онаоказалась открытой. Я проскользнул в вагон и пробрался в темноте к первомупопавшемуся купе. Я вошел и тотчас заперся изнутри. Дрожа от холода, я рухнулна сиденье. Я не осмеливался закрыть глаза из страха, что увижу взглядКристины, обращенный ко мне из-под ледяного покрова. Прошли минуты, а возможно,часы. В какой-то момент я стал недоумевать, зачем прячусь и почему не способенничего почувствовать.

Я скрывался в пустом вагоне и, затаившись как беглец, ждалнеизвестно чего, прислушиваясь к жалобному стону металла и дерева, прихваченныхморозом. Я вглядывался в тени за окном, как вдруг луч фонаря скользнул постенам вагона, и на перроне послышались голоса. Я протер пальцем глазок напокрытом изморозью стекле. Машинист и двое рабочих шагали к головному вагонусостава. Метрах в десяти на платформе начальник станции разговаривал сжандармами. Эту парочку я видел вместе с доктором около гостиницы. Начальникстанции кивнул и, на ходу доставая связку ключей, направился к поезду. Жандармыпоследовали за ним. Я снова спрятался в купе. Всего через пару секунд раздалсязвон ключей, и дверца вагона с лязгом открылась. Я поднял защелку замка,оставив дверь купе открытой, и растянулся на полу под одним из диванов, вжимаясьв стену. Шаги жандармов приближались, голубоватые лучи фонариков, которыми онисветили себе, прорезали темноту и скользили по застекленным дверцам купе. Когдашаги замерли напротив моего убежища, я затаил дыхание. Голоса смолкли. Яуслышал щелчок открываемой двери и в паре десятков сантиметров от моего носавозникли сапоги. Жандарм постоял несколько мгновений и вышел, вновь захлопнувдверцу. Шаги протопали дальше по вагону.

Я лежал на полу неподвижно. Вскоре вагон вздрогнул, изрешетки обогревателя повеяло теплом, обласкавшим мне лицо. Через час первыерассветные лучи заглянули в окна. Я выбрался из своей норы и огляделся, изучаяобстановку. Пассажиры, поодиночке и парами, тащили по перрону чемоданы и узлы.Гул раскочегаренной машины паровоза мелкой дрожью передавался по стенам и днищусостава. Вскоре путешественники начали рассаживаться по вагонам, и проводниквключил свет. Я снова занял место у окна и отвечал на приветствия попутчиков,проходивших мимо моего купе. Стрелки больших станционных часов показывали ровновосемь часов, когда поезд тронулся и заскользил вдоль перрона. И только послеэтого я смежил веки, слушая перезвон церковных колоколов в отдалении, словноэхо проклятия.