Читать книгу "Убийство-2 - Дэвид Хьюсон"

На одном конверте фотографии не было. Это было личное дело капитана Торбена Сконинга. Рабен заглянул внутрь, достал распечатку, стал читать.

Если бы не имя и звание, то Рабен подумал бы, что это его собственное досье. Сконинг был отправлен из Гильменда домой примерно в то же время, что и он. Уволен из вооруженных сил за неконтролируемые приступы ярости и психическую неуравновешенность.

Кто-то, читавший дело до Рабена, выделил разноцветными маркерами наиболее изобличающие моменты дела. Все листы пестрили линиями, овалами, восклицательными знаками.

Рабен прикрыл глаза. До него доносился плеск волн и шум автомобилей с дороги, ведущей к нефтебазе.

Сконинг.

Он никогда не слышал этой фамилии. И как назло, не было фотографии. Но все же он чувствовал, что где-то в глубинах памяти лежит разгадка, похороненная под мучительной болью того последнего дня в Гильменде, когда чудовищный взрыв едва не убил его.

Если бы он увидел этого человека, то сразу узнал бы его. Так говорил Рабен Торстену Ярнвигу, и это была правда.

Он снова нагнулся и подсоединил провода зажигания, старый мотор ожил.

Торбен Сконинг. Человек, так похожий на него самого. Человек, которым движет гнев, ярость и жестокость.

Он вывел проржавевший «фольксваген» на шоссе и поехал обратно в город.

Плоуг собрал всю информацию, которую только смог раздобыть в Министерстве обороны. Карина не вставала из-за стола, делая звонок за звонком. До заседания комитета по безопасности оставалось меньше часа, а Буку пока нечего было докладывать.

— В ходе выполнения боевого задания погибло трое солдат. После этого в министерство поступило заявление от одного афганского военачальника о том, что в селении датские солдаты убили семью местных жителей.

— Этому человеку можно верить? — спросил Бук.

— Трудно сказать, когда речь идет об Афганистане, — пожал плечами Плоуг. — Бойцы Рабена, как один, утверждали, что им поступил призыв о помощи от некоего офицера. Они отправились выручать его и попали в засаду. Тот офицер убил семью афганцев. Военная прокуратура решила, что все это пропагандистский выпад со стороны Талибана. А потом вдруг весь отряд Рабена отказался от своих показаний. Кроме самого Рабена…

— Что заставило их изменить показания?

Плоуг нахмурился:

— Судя по всему, об этом их никто и не просил. А теперь все они мертвы. Кроме Рабена. Кстати, служба безопасности опять потеряла его. Кёниг выставил себя не в лучшем свете…

— Забудьте вы о Кёниге, — остановил его Бук. — Россинг знал, что в этом деле не все чисто. Надо работать дальше.

— Вряд ли Россинг признает это.

Вошла Карина.

— Вас хочет видеть одна журналистка, — сказала она.

Бук вскинул руки:

— У меня нет времени на интервью!

— Разумеется, есть, — улыбнулась она. — Я полночи искала на нее выходы. У нее свои счеты с Флеммингом Россингом. Думаю, вам будет полезно с ней пообщаться.

Плоуг озабоченно наморщил лоб и сделал глубокий вдох, приготовившись возражать.

— Она здесь. — Карина указала на дверь. — Пригласить?

Конни Веммер была высокой привлекательной женщиной около пятидесяти лет. Жемчужное ожерелье, длинные светлые волосы, элегантная блузка, модные синие джинсы — одевалась она слегка не по возрасту. От нее пахло сигаретами и — едва ощутимо — алкоголем.

Бук поднялся, когда она вошла, показал ей на стул и спросил:

— Итак?

Женщина вытянула скрещенные в лодыжках ноги.

— Я работала в пресс-службе Флемминга Россинга, — сказала она. — Но перед этим была настоящим журналистом. Вы можете проверить.

— Обязательно, — пообещал Плоуг.

— Ваша помощница, — она взглянула на Карину, — сказала мне, что вас интересует гильмендское дело двухлетней давности. Тогда я как раз работала в министерстве. Те обвинения пришли при мне, и именно я не допустила их публикации в прессе.

— А надо было публиковать?

— Смотря как вы к этому относитесь. В тот день, когда хоронили солдат и министр выступал с речью на церемонии, пришел факс.

Она поставила на колени сумку, достала оттуда пачку сигарет, взяла одну.

— Из Афганистана. Анонимный. В этом не было ничего необычного. Вы не возражаете, если я закурю?

— Здесь нельзя! — вскинулся Плоуг. — Это запрещено!

— Одну можно, — с улыбкой сказал Бук.

Конни Веммер закурила, благодарно взглянув на него. Карина подала ей блюдце в качестве пепельницы.

— Это было медицинское заключение из полевого госпиталя в лагере «Викинг», — продолжала Веммер. — Это часть лагеря «Бастион», которой мы пользуемся по соглашению с британцами. Туда перевезли тела погибших солдат. Обнаружилось несоответствие конечностей и тел.

— Несоответствие? — удивленно переспросил Бук.

— Одна рука оказалась лишней, — пояснила она. — И она не подходила ни к одному из привезенных тел.

— То есть рука кого-то из гражданских? — спросил Плоуг.

— Это первое, что приходит в голову. Я передала факс заместителю министра, думая, что он займется этим. Ведь документ подтверждал показания солдат. Но…

Она глубоко затянулась и выпустила длинную струю дыма, не замечая, что он поплыл прямо в лицо шокированному Плоугу.

— Ничего не случилось.

Конни Веммер посмотрела на каждого из них.

— Я проверяла. Никто не предпринимал никаких действий в связи с этим факсом. Его даже не оказалось в архиве, и военный прокурор его не увидел.

— Я прошу вас рассказать об этом на заседании комитета по безопасности, — сказал Бук. — Оно начнется через полчаса.

Она невесело рассмеялась:

— Вы серьезно? Я давала подписку о неразглашении государственной тайны. За один только разговор с вами меня могут посадить в тюрьму.

— Я министр юстиции.

— А я журналист без постоянного места работы и едва свожу концы с концами. Извините. Если бы я могла обнародовать эти сведения, разве я пошла бы к вам? Да я бы уже давно написала разгромную статью.

Плоуг взял из ее дрожащих пальцев потухшую сигарету и вместе с блюдцем убрал подальше.

— Если вы пришли сюда, надеясь на сделку… — сказал он.

— Мне не нужна сделка! За кого вы меня принимаете? Я хочу, чтобы то дело пересмотрели. Уж слишком далеко зашло…

— Если вы отказываетесь говорить, я ничего не смогу сделать, — перебил ее Бук. — Мы попробуем поговорить с нашими юристами. Уверен, что закон о неразглашении государственной тайны предполагает исключения. Возможно, при определенных условиях…