Читать книгу "С открытым забралом - Михаил Сергеевич Колесников"

class="p1">Но все это вздор, демагогия, игра в красивые призывы, и никто из делегатов их всерьез не принимает. И умом и инстинктом каждый чувствует: есть только Ленин, и только его слово имеет реальный вес, только он постиг в совершенстве науку оценивать трезво мировое хозяйство и мировую политику, и, если хочешь победить, иди за ним, а не за пустозвонами.

...Ленинский стиль работы. Целая наука, огромная наука, и Куйбышев теперь, когда Ильич рядом, прислушивается к каждому его практическому совету, учится у него искусству управления. На деле, на практике.

А нагрузка на плечи все растет. Вот он уже возглавляет оргинструкторский отдел, который должен заниматься перестройкой управления промышленностью. Он руководит экономическим отделом ВСНХ и экономотделом ВЦСПС. Он — в комиссии по восстановлению крупной промышленности. Он — в составе концессионного комитета. Он руководит рядом главных управлений.

И тут приходится судорожно, до ломоты в голове изучать одну отрасль промышленности за другой. Ты отвечаешь за восстановление крупной промышленности всей страны. Ты должен быть компетентным в этой области. Сколько потребуется рабочей силы? Какие заводы восстановить, какие временно закрыть? Сырье, потребности рынка в товарах... В твоем распоряжении хозяйственники, экономисты, специалисты всех рангов. Умей расставить их. Умей быть экономистом. О, экономика — самая интересная политика!

Где-то бесконечно далеко знойные Каракумы и купола Бухары. Где-то гарцуют всадники. Где-то все еще свистят пули басмачей. Там история по-прежнему плетет свою причудливую нить. Но уже без Куйбышева.

От Файзуллы Ходжаева, приехавшего на несколько дней в Москву, Куйбышев узнал много любопытных подробностей. С Дутовым покончено! Чекисты Касымхан, Чанышев, Ходжамиаров и другие пробрались в крепость Суйдун на границе с Китаем, где отсиживался Дутов, оглушили его прямо в кабинете, хотели засунуть в мешок и вынести мешок из крепости под видом агитационной антисоветской литературы, но помешали конвоиры. Пришлось Дутова пристрелить, а самим уносить ноги с вражеской территории.

Раскрыт «Комитет национального объединения» — строго конспиративная антисоветская организация, которую возглавлял муфтий Садретдин-ходжа Шарифходжаев. Раскрыл ее семнадцатилетний Хамид Расулькариев, которого враги пытались завербовать. Вместо того чтобы провести заговорщиков через границу, Хамид привел караван к зданию ЧК, где заговорщики и были арестованы.

Все эти истории можно было слушать без конца, как далекую сказку, персонажи которой хорошо известны. Там свирепствовал новый басмач — некто Энвер-паша, который провозгласил себя «главнокомандующим вооруженными силами ислама и наместником эмира бухарского». Энвер занял почти всю территорию Восточной Бухары, окружил Душанбе и после двухмесячной осады взял его.

Та далекая жизнь по-прежнему колебалась на чаше весов истории, и кулаки Валериана Владимировича, слушавшего новости, яростно сжимались, будто бы он был все еще причастен к туркестанским делам и должен оперативно решать их, отвечать за них перед народом.

Файзулла рассказал о нашествии на Туркестан и Бухару голодающих Поволжья. Много из Самары. Целые толпы. Живут под открытым небом.

— Это теперь называется голодный фронт, — сказал Валериан Владимирович. — Казалось бы, вынесли все: интервенцию, гражданскую войну, разруху. И когда уже стало казаться, что самое страшное позади, оно, это самое страшное, навалилось на нас.

Год неслыханной тяжести — так назвал Ленин ужасный двадцать первый. На поля свалилась небывалая засуха — будто жидкое солнце расплескалось из своего кувшина на землю. Вымирающее от голода Поволжье, вымирающая Самара. По скромным подсчетам, тридцать процентов детей умерло. Вымерли целые села. Повсюду трупы людей, умерших от голода. Их не подбирают: не хватает сил. Сотни трупов, тысячи, сотни тысяч... Три миллиона. Создана Центральная комиссия помощи голодающим (Помгол) во главе с Михаилом Ивановичем Калининым.

Падаль едят люди! Мертвых едят люди!

10 000 000 вымрет, если хлеба не будет.

Стой!

Вдумайся в этот расчет простой:

Нужно для засева

и еды 1346 миллионов пудов.

Всего собрано в этом году: 741 миллион пудов.

Нехватка 605 миллионов пудов.

В России больше не получишь ни пуда.

Откуда взять остальное?

Откуда???

Это трудно назвать поэзией, стихами. Это сочащийся кровью и болью голос Маяковского. Обнаженные до ужаса стихи Валериан Владимирович носит в нагрудном кармане: переписал с агитплаката. Откуда?.. Откуда взять хлеб?..

Иногда казалось: нужно ехать в Самару, к своим, спасать надо... Но спасать следовало всех. Своей энергией, своей оперативностью можно спасти миллионы оставшихся в живых. О себе заботиться некогда. Выпирают из-под гимнастерки мослы. Черные впалые щеки. Живут они впятером, в двух комнатушках старой гостиницы. Живут как все: еды совсем мало. Дети просят есть. Тяжело глядеть в их доверчивые ясные глазенки.

И невольно приходят на память строки из «Гайаваты», которые любил читать Фрунзе в метельные фронтовые ночи:

Всю тоскующую землю

изнурил недуг и голод.

Небеса и самый воздух

лютым голодом томились,

И горели в небе звезды,

как глаза волков голодных!

Умерла мама, Юлия Николаевна. Последнее время она жила в семье Валериана Владимировича. Нянчила внучку и внука. Ей не было и шестидесяти.

Они с братом Анатолием шли за гробом. Сестер и брата Николая невозможно было даже оповестить. Николай командовал корпусом во Владикавказе, где находился и Сергей Миронович Киров. Далек оттуда путь по разрушенным дорогам, и Николай не добрался бы до Москвы и за неделю. Сестры разбрелись по всему свету, известий от них не приходило. О Николае узнавал главным образом из газет. Он вместе с Фрунзе громил Врангеля, потом очищал Грузию от меньшевистских банд. Награжден тремя орденами Красного Знамени, орденами Красного Знамени Азербайджанской и Грузинской республик.

Фрунзе сказал о нем Валериану Владимировичу:

— Все больше удивляюсь вашей, куйбышевской, породе: брат ваш Николай в боях проявляет необыкновенную распорядительность и храбрость.

— Он всегда был такой. Даже в детстве.

Суровое детство... Его, собственно, и не было. Была муштра, суровая дисциплина, жесткий распорядок жизни в кадетском корпусе. Но тогда это казалось детством. Каждый выковывает в себе свою сталь... Валериану Владимировичу хотелось, чтобы рядом в эту скорбную минуту был Коля, которого он очень любил. Но Николая не было.

Бедная, бедная мама... Ей все мечталось о том дне, когда они соберутся все в одну семью. Как будто такое возможно.

Неожиданно приехала сестра Лена. Изможденная, в стареньком, в заплатах, жакетике. Припала к его груди, беззвучно заплакала. Он гладил ее по голове.