Читать книгу "Преисподняя - Джефф Лонг"

Все посмотрели на Айка. Он предпочел не комментировать:

— Теперь у нас есть шанс, — и стал заряжать свой обрез.

На складе они разобрали коробки и консервные банки.

Уокер оставил больше, чем они ожидали, но меньше, чем требовалось. К тому же его солдаты разграбили посылки, которые прислали ученым родные и друзья. Внутри укрепления на земляном полу валялись разные мелочи, открытки, фотографии. Такой цинизм еще больше всех расстроил.

Ученых было сорок шесть человек. Тщательные подсчеты показали, что при нормальном рационе еды у них на тысячу сто двадцать четыре человеко-дня или на двадцать девять дней. Все согласились, что запасы можно растянуть на более долгий срок. Если ввести половинный рацион, пищи хватит на два месяца.

Экспедиция окончилась. Теперь речь шла о выживании. Люди оказались перед выбором: попытаться дойти пешком до Эсперансы или держать путь к следующей шахте — к продуктам и выходу на поверхность.

Гитнер был непоколебим: единственное спасение — Эсперанса.

— Так мы хотя бы не столкнемся с полной неизвестностью, — утверждал он.

С имеющимися запасами, считал Гитнер, можно дойти до шахты-3, наладить линию связи и потребовать еще продуктов. Всякого, кто возражал, он называл дураком.

— Нам нельзя терять ни минуты, — твердил он.

Всех интересовало мнение Айка.

— Это лотерея, — заявил Айк.

— Но куда лучше идти?

Али не сомневалась, что Айк уже все решил. А молчит потому, что не хочет брать на себя ответственность за выбор остальных.

— На западе — тупик, — утверждал Гитнер. — Кто хочет идти на восток — за мной.

К удивлению Али, Айк оказался себе на уме; он поменялся с Гитнером — отдал винтовку с патронами, рацию и нож в обмен на пятьдесят сухих пайков.

— Если не возражаешь, — сказал он, — мы попытаем счастья поближе к воде.

Гитнер, у которого теперь было больше и оружия, и продуктов, и сторонников, не стал возражать.

— Ты спятил, — заметил он Айку. — А остальные что же?

— Я — за новую дорогу, — решил Трой, молодой судебный антрополог.

— Айк нас еще не подводил, — поддержала Пиа.

Али не стала ничего говорить.

— Мы вас не забудем, — сказал Гитнер.

Он быстро построил свою команду и велел паковаться — дескать, Уокер может передумать и вернуться за оставленными продуктами. Времени на прощание было немного. Люди пожали друг другу руки, пожелали ни пуха ни пера, и каждая группа пообещала прислать другой помощь, если выберется наверх раньше.

Перед самым выходом Гитнер, держа свою винтовку, подошел к Али.

— Думаю, будет только справедливо, если ты отдашь нам свои карты, — сказал он. — Вам они не нужны, а нам пригодятся.

— Мои карты?

Али не хотелось с ними расставаться. Она вложила в эти карты все свое старание и привыкла считать их как бы частью себя.

— Нам пригодятся любые ориентиры.

Тут Али впервые по-настоящему захотелось, чтобы Айк вступился. Но он молчал. Под взглядами ученых Али передала Гитнеру тубус.

— Обещай, что не потеряешь, — попросила она. — Я хочу получить их обратно.

— Разумеется. — Не тратя время на благодарности, Гитнер затолкал тубус в рюкзак и зашагал вдоль реки. Его группа двинулась следом.

Кроме Айка и Али остались семь человек.

— И куда нам теперь?

— Налево, — уверенно ответил Айк.

— Но я видела, что Уокер поплыл направо, — сказала Али.

— Это, конечно, сработает, но наоборот.

— Наоборот?

— Неужели вы не чувствуете? Это священное место. В таких местах всегда идут влево. В горах, в храмах. На озерах. Так полагается — по часовой стрелке.

— Полагается — по буддистским правилам? — спросила Пиа.

— По Данте, — сказал Айк. — Читали его «Ад»? Каждый раз на развилке нужно сворачивать влево. Всегда. Данте был не буддист.

— Как так? — изумился здоровенный геолог. — Все эти месяцы наша участь решалась с помощью поэмы и каких-то суеверий?

Айк ухмыльнулся:

— А вы и не знали?

* * *

Первые пятнадцать дней они шли босиком, словно пляжные побирушки. Между пальцами просачивался холодный песок. Спины потели под тяжелыми рюкзаками. Ночью у всех болели мышцы — долгое безделье в плавании не прошло даром.

Айк все время заставлял их двигаться, но быстро не гнал; они шли размеренно, как кочевники.

— Незачем спешить, — говорил он, — мы нормально идем.

Попробовали воду. Али окунула налобный фонарь — с таким же успехом она могла посветить с обратной стороны зеркала. Зачерпнула воду ладонями — ей показалось, что она держит в руках вечность. Вода была древней.

— Этому водоему больше полумиллиона лет, — сказала Челси, гидролог.

Вода пахла земными глубинами. Айк поболтал в воде рукой и плеснул несколько капель на язык.

— Совсем другая, — произнес он.

И пил из озера без всяких колебаний. Другим он своего мнения не навязывал, понимая, что они будут наблюдать — не заболеет ли он, не появится ли у него в моче кровь. Особенно осторожен был Твиггс, микроботаник.

К концу второго дня воду пили все, не пытаясь ее очистить.

— Какая вкусная! — сказала Али.

«Пьянящая», — подумала она, но вслух не сказала. Вода отличалась от обычной, она как-то иначе скользила по языку и была очень чистая. Али набрала пригоршню воды и плеснула себе на лицо, потерла щеки, и у нее осталось ощущение свежести. Наверное, фантазии, решила она. Просто место такое.

Однажды они увидели на черном горизонте желтые вспышки. Айк сказал, что это стреляют — где-то миль за сто, на другом берегу озера. Видимо, Уокер решал какие-то проблемы, а может — создавал.

Озеро лежало к северу от дороги. Почти шесть месяцев люди без оглядки шли по слепым коридорам, не доверяя компасу. Теперь у них есть озеро. Наконец-то появился хоть какой-то ориентир. Путники видели, какой путь ждет их завтра и послезавтра. Берег тоже не был прямым, попадались излучины и повороты, но теперь они могли видеть вокруг столько, сколько позволяло зрение, — приятная перемена после лабиринта тесных коридоров.

Хотя все недоедали, настоящего голода пока не испытывали, да еще рядом всегда была вода. Два, три раза в день, а то и чаще они ополаскивались в озере.

Потом придумали привязать к пластиковым кружкам веревки, чтобы черпать воду для питья, не нагибаясь и даже не замедляя хода. У Али сильно отросли волосы. Она больше не завязывала их шнурком, и они лежали на плечах — пышные и блестящие.