Читать книгу "Что-то случилось - Джозеф Хеллер"

– Дорога любви, – провозгласила она, похихикала и спросила: – Знаете, где Дорога любви? Вот она, – сказала она, опять хихикнула и ткнула себя пальцем.

Она жена миллионера, этакая резвушка с двойным подбородком, душилась резкими духами, которые мне не по вкусу, и мне всегда приходилось держаться с ней почтительно (ведь она жена миллионера. Мужа ее я боялся). Она четырьмя годами старше меня, здоровая, жизнерадостная хищница. Она потешалась над моей робостью и опасливостью и забавлялась моим неведением и наивностью.

– Обо мне все звонят, языки чешут, дитятко. Ох, вам еще предстоит много чего узнать. Неужто не слыхали?

Я чувствовал себя неотесанным дурнем.

– А Билл знает?

– Мне-то что? Я сама себе хозяйка, так-то, фиговинка. Что хочу, то и делаю.

– А когда Билл узнает – вы меня подкинули домой, он поймет что к чему?

– Ладно, гусь, не трусь, – упрекнула она меня и визгливо хихикнула.

У меня и правда сердце упало, показалось, она сейчас ущипнет меня за щеку, а не то потянет за нос. Она разодрала чулки и, прежде чем ехать дальше, засунула их в сумочку.

– В таком виде никуда ведь не зайдешь, правда? Я позвоню, когда буду в городе. По средам я приезжаю проведать мать.

– У меня найдется квартирка.

– У нас есть своя.

– А Билл поймет?

– Гусь, не трусь.

– Годится ли так говорить даме вашего положения?

– Я такие тебе покажу положения – закачаешься. У нас с Биллом полное понимание.

– То есть?

– Я делаю, что хочу. А не нравится ему, может убираться ко всем чертям.

– Подходящий разговор о миллионере, ничего не скажешь.

– Фиговинка.

Когда в среду она мне позвонила, я не захотел с ней встречаться и сказал – у меня заседание. (Боялся Билла, да и что за охота опять встречаться с бабой, которая называет тебя фиговинкой.)

– Я у парикмахера, – сказала она мне в следующий четверг.

– Я ждал тебя вчера, – опять соврал я.

– Привыкай брать, когда дается. Позавтракаем вместе.

– Невозможно.

– Плачу я.

– Не в том дело.

– Может, я не так красива?

– Что ты. Еще как завлекательна.

– И он тоже, фиговинка.

– Кто?

– Парень, с которым встречусь вместо тебя. На тебе свет клином не сошелся, дитятко. Поговорим с ним о тебе.

– Он меня знает?

– Здорово посмеемся.

– Кто он такой?

– Я-то знаю, а вот ты попробуй узнай.

(Похоже, она мой злой гений.) Похоже, она станет без предупреждения являться ко мне на службу в любое время, лишь бы выставить меня дураком перед всеми сослуживцами.

– Боишься меня, а, фиговинка? – проказливо поддела она меня, когда мы снова встретились на каком-то вечере, и тут же при моей жене и своем муже, которые смотрели с разных концов комнаты, это самое и сделала – потянула меня за нос. – Ведь он меня боится, миссис Слокум?

– Хорошо бы он боялся меня, – отозвалась издали жена.

– Позвони мне в среду, – огрызнулся я. – Я тебе покажу, как я тебя боюсь.

– Я в городе, – сказала она, когда позвонила.

– Боюсь, у меня грипп, – прогнусавил я, вроде как извиняясь.

– Так я и думала, дитятко, – любезно прочирикала она, – и на этот случай прихватила с собой список телефонов. А ты и вправду малое дитятко. Только на вечерах разыгрываешь храбреца. Ну, на тебе свет клином не сошелся.

Вот бы заполучить ее прямо сейчас, в той самой позе на коленках, как тогда в машине. И Вирджинию тоже. С женой я проделывал это тут в кабинете сколько раз. Мы с женой до сих пор нет-нет да и сорвемся с цепи, что тебе в медовый месяц, и во время бурных этих приступов носимся как бешеные по дому и даже по саду. И пьем. У себя в доме мы занимались любовью уже во всех комнатах, кроме комнат детей и няньки Дерека. Занимались любовью и в примыкающем к дому гараже – ночью, когда боялись разбудить кого-нибудь из спящих в доме, – и подле дома, в темноте, на мокрой от росы траве. (Будь у нас плавательный бассейн, мы бы уж непременно хоть раз попробовали и в бассейне.) Мы занимались этим на плетеном диванчике во внутреннем дворике… Опять слышу резкий запах ее духов (и оборачиваюсь). Конечно же, ее муж знал. Интересно, как он это выдерживал. Вот я, к примеру, просто вне себя, просто готов биться головой о стену, едва вспомню, что совсем недавно эта вульгарная, с дурным вкусом баба назвала меня фиговинкой и у всех на виду потянула за нос или что мои подвязки неизменно смешили ту безмозглую зануду, исключенную из университета Анн Арбор, которая ходила в бумажных джинсах и куртке и, кажется, никогда не мылась дочиста. Не желаю, чтоб они хоть один миг надо мной торжествовали. Жаль, что я не вложил их обеих в ЭВМ, чтоб можно было в любую минуту вызвать их и начать все сначала. Вышло бы все то же самое. Одна потянуда бы меня за нос, другая ухмылялась бы и нахально посмеивалась над моими подвязками. Первой я позвонил как-то спустя два месяца и назначил свидание, а потом пришлось звонить еще раз и отменять его. А я как раз хотел ее видеть.

– Теперь это чистая правда, – объяснял я ей. – Я должен уехать. Позволь, я тебе позвоню, когда вернусь.

Оба раза голос ее звучал скучно и вяло, словно ни на какие хиханьки ее уже не хватало. Казалось, ей все до лампочки.

– Ладно, – сказала она. – Ты молодец. Я подурнела. За один день.

Они с мужем разошлись и разъехались в разные стороны. Дети все в колледжах. Дом стоит пустой, и никто не знает, то ли он продается, то ли нет. Наверно, нам с женой тоже в конце концов придется разойтись – когда дети уедут в колледж. Хоть бы это не случилось раньше, пока я еще не перешел на другое место в Фирме, пока дочь еще школьница, подросток, и сама не знает, чего хочет, а мой мальчик замирает от ужаса перед Форджоне и перед канатом, на который надо взбираться, и нельзя еще с уверенностью сказать, пойдет ли его дорога по жизни вверх или вниз. Жене нечем заняться.

– Мне нечем заняться.

Ей нечем заняться, кроме как от нечего делать присоединиться к самоновейшему движению за освобождение женщин (хотя их крикливые споры насчет оргазма, онанизма и женского гомосексуализма ее все же смущают).

– Ты смущаешься просто потому, что тебя так воспитало общество, в котором верховодят мужчины, – объясняю я.

Она не понимает, на ее я стороне или нет.

– Почему все преимущества должны быть у вашего брата? – удрученно недоумевает она.

– Неужели, по-твоему, я похож на человека, обладающего всеми преимуществами? – мягко спрашиваю я в ответ.

– Ты служишь.