Читать книгу "О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот"

– И вы его вылечите?

– Почти наверное. Вкачу ему хорошенькую дозу сыворотки и голову прозакладываю, что через пару дней он опять уткнется рылом в корыто. От рожи они почти всегда выздоравливают.

– Рад слышать, – сказал Тим, и по его лицу расползлась улыбка. – А то вы меня насмерть перепугали вашими сорока двумя градусами, чтоб вас!

Я засмеялся:

– Извините, Тим, я не хотел вас пугать. Меня высокая температура частенько больше устраивает, чем пониженная. Только время для рожи странноватое. Обычно мы с ней сталкиваемся в конце лета.

– Ладно уж, на этот раз я вам спущу. Идемте-ка, вымойте руки.

В кухне я наклонил голову, но все-таки задел затылком массивный свиной бок, свисавший с балки, и он закачался на своих крючьях. Толщина его местами достигала восьми дюймов сплошного белого жира. Лишь внимательно вглядевшись, можно было различить узенькую полоску мяса.

Миссис Олтон налила мне чашку чая, и, прихлебывая его, я поглядывал на Тима, который развалился в кресле, свесив руки почти до пола. На минуту он закрыл глаза, и его лицо стало безмерно усталым. Я в тысячный раз подумал о нескончаемом изнурительном труде, к которому сводилась жизнь этих мелких фермеров. Олтону было всего сорок, но от непомерных задач, которые он ставил своему телу, его спина уже сгорбилась, и вы могли прочесть историю его жизни по худым жилистым рукам, мозолистым, опухшим от работы пальцам. Он как-то сказал мне, что всего раз пропустил дойку – двенадцать лет назад, когда хоронил отца.

Я уже прощался, когда увидел Дженни, старшую дочку Олтонов. Она энергично накачивала шину своего велосипеда, прислонив его к стене прямо напротив кухонной двери.

– Собрались куда-то? – спросил я, и девушка поспешно выпрямилась, смахивая со лба прилипшие прядки волос.

Ей было около восемнадцати – тонкие черты лица, большие выразительные глаза. В ее неухоженной изящной миловидности было что-то от кружащихся кроншнепов, ветра, и солнца, и распахнутых просторов вересковой пустоши.

– Да, в деревню. – Она покосилась на дверь кухни. – Хочу отцу бутылку пивка привезти.

– В деревню! Путь неблизкий ради одной бутылки пива. Не меньше двух миль, а ведь назад дорога только вверх ведет. И вы туда отправляетесь из-за одной бутылки пива?

– Ну да, одной, – шепнула она, сосредоточенно пересчитывая на ладони несколько медяков в дополнение к шестипенсовику. – Отец всю ночь на ногах провел, ждал, когда молодая корова телиться начнет, ну и устал до смерти. Я быстро обернусь, чтобы к обеду у него было пиво. Он это любит. – Она бросила на меня заговорщицкий взгляд. – Это я ему сюрприз устрою!

В этот момент ее отец, все еще полулежавший в кресле, повернул голову и посмотрел на нее. Он улыбнулся, и на мгновение я увидел тихую безмятежность в его спокойных глазах, благородное достоинство в изрезанном морщинами лице.

Дженни несколько секунд смотрела на него из-под ресниц счастливым загадочным взглядом, потом быстро повернулась, вскочила на велосипед и понеслась под уклон с немыслимой скоростью.

Я последовал за ней куда медленнее, поставив вторую передачу, подпрыгивая и трясясь на камнях. В глубокой задумчивости я смотрел прямо перед собой, невольно сравнивая два дома, где я побывал в это утро, – великолепный особняк над рекой и лачугу из выветренных камней, которую только что покинул. Мои мысли переходили от Генри Тавенера, с его прекрасным костюмом, ухоженными руками, книжными шкафами, картинами и старинными часами, к Тиму Олтону, в поношенных, затянутых под грудью брюках, еле держащихся на широком кожаном поясе, его ежедневному, ежемесячному, круглогодичному изнуряющему труду, без которого не прожить на голой беспощадной вершине холма.

И еще вновь и вновь мне вспоминались их дочери: презрение в глазах Джулии Тавенер, когда она смотрела на отца, нежность в глазах Дженни.

Сделать вывод оказалось не так-то просто. Наоборот, с каждой минутой становилось все труднее решить, кто из них имел больше радостей в своей жизни, такой непохожей на жизнь другого. Но когда я провел машину по последним ярдам поселка и выехал на ровный асфальт шоссе, внезапно ответ стал мне абсолютно ясен. Учитывая все, я, если бы меня поставили перед таким выбором, предпочел бы бутылку пивка.

Как мы с Хелен ходили в кино

Тристан распаковывал УСС. В бутылках содержалась густая красная жидкость, которая являла собой наше последнее достижение в борьбе с болезнями животных. Его полное название – Универсальное Средство для Скота – было написано на этикетках большими черными буквами, а под ними было пояснено, что средство эффективно при кашле, простудах, расстройствах желудка, воспаленных слизистых оболочках, родовом парезе, пневмонии, нарывах и вздутиях. Заканчивались слова на уверенной ноте: «Всегда приносит облегчение». Мы настолько часто читали эти этикетки, что почти поверили им.

К сожалению, толку от УСС было мало, но было что-то чарующее в его темно-рубиновом на просвет цвете, его резком запахе аммиака и камфары, что заставляло фермеров моргать глазами, трясти головой и с уважением говорить: «Вот это да! Какое сильное лекарство!» Но в нашем распоряжении имелось так мало средств для лечения причин болезней, а возможность ошибки была так велика, что в сомнительных случаях было удобно вручить бутылку этого зелья из старых запасов. Как только в регистрационной книге почерком Зигфрида или моим появлялась запись: «Вызов к корове, обследование, рекомендации, 1 бутылка УСС», можно было биться об заклад, что мы не знаем, что случилось с животным.

Бутылки были высокими и красивыми, они поступали в элегантных картонных коробках, которые выглядели куда как впечатляюще по сравнению с непритязательными коробками, в которых мы сегодня получаем антибиотики и гормональные препараты.

Тристан вытаскивал бутылки из сундука и расставлял на полках. Когда он увидел меня, то прекратил работу, сел на сундук и вытащил пачку сигарет. Закурив и выпустив длинную струйку дыма, он посмотрел на меня пустым взглядом:

– Так, стало быть, ты ведешь ее в кино?

Чувствуя себя не очень ловко под его пристальным взглядом, я вытащил из кармана несколько бутылок и пачек из-под лекарств и выбросил в корзину.

– Да, это так. Примерно через час.

– Хм! – Он сузил глаза, вглядываясь в клубящийся дым. – Хм, понимаю.

– А почему ты так на меня смотришь? – спросил я, защищаясь. – С походом в кино что-то не так?

– Нет-нет. Нет-нет-нет. Здесь нет ничего такого, Джим. Ничего-ничего. Очень здравая мысль.

– Ты же не думаешь, что мне не следует брать Хелен?

– Я этого никогда не говорил. Нет, я уверен, что вы прекрасно проведете время. Я только… – Он потер лоб. – Я подумал, что вы могли бы сходить куда-нибудь в более – э-э-э – интересное место.

Я горько усмехнулся:

– Послушай, я уже пытался интересно провести время в «Ренистоне». Я не виню тебя, Трисс, ты хотел как лучше, но, как ты знаешь, я потерпел полное фиаско. Я не хочу, чтобы и сегодня вечером все пошло как попало. Не хочу рисковать.