Читать книгу "Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев"

Ляхов продолжал тянуть театральную паузу, которую и сам Станиславский едва ли выдержал (или одобрил) бы.

Ему на самом деле было интересно узнать, помимо всяких оперативных замыслов, что получилось у профессионального Казановы с юной девушкой, попавшей в зону его чар (как муха в паутину опытного «крестовика»), причём в наивыгоднейших для него условиях.

Девушка очень прилично подвыпила, настроена была игриво. За картами Леонид несколько раз то прижимался ногой к её ноге, то, совсем осмелев, уронил под стол карандаш и, поднимая его, ухитрился на мгновение коснуться губами Гертиного бедра, приоткрытого полами халатика. Выпрямившись, взглянул ей в глаза и не заметил ни тени неудовольствия. Обстановка для «развития успеха» тоже идеальная – гигантская квартира, несколько спален, расположенных так удачно, что можно не опасаться постороннего внимания, не говоря о вмешательстве.

Стены метровой толщины и дубовые двери абсолютно звуконепроницаемы. А сколько раз у Мятлева срывались тщательно подготовленные «свидания» только от того, что подружки не могли преодолеть страха перед фанерными стенками в общежитии или между комнатами малогабаритных квартир.

– С тобой можно говорить, как с мужиком? – несколько нервно спросил Мятлев. Излишне нервно, если считать его нормальным мужчиной, принявшим «сотку» для осадки. А тем более – специалистом, намного старшим Вадима возрастом, званием и опытом.

– Ещё не убедился? – чуть дёрнул щекой Ляхов. – Тогда думай дальше.

– Ты военврач, прежде всего, – опять начал заходить из-за угла Мятлев. – О других твоих ипостасях сейчас вспоминать и говорить не будем. Правильно?

– Ну и что, если военврач? – сделал наивное лицо Ляхов. – Тебе экстренная помощь требуется? У нас чётко расписано, в войсках, поэтапно: доврачебная, первая врачебная переднего края, потом квалифицированная, в медсанбате, а уже потом специализированная, в профильных госпиталях. Я тебе сейчас в каком качестве требуюсь?

– В психиатрической специализированной, – стараясь не терять лица, сострил Мятлев. – Дело в том, что я, кажется, всерьёз влюбился. Сам не понимаю как и не знаю, что теперь делать. Твои девочки секретом приворотного зелья не владеют?

– Насколько знаю – нет. Да и пили мы всё время одно и то же, она ведь тебе из собственных ручек ничего специально не подносила?

– Да вроде нет…

– Тем более, ты ведь вчера адсорбенты принимал…

– Откуда ты знаешь? – удивился Мятлев.

– Что же, по-твоему, толковый врач не знает, как кого от известной дозы развозит? Подумаешь, бином Ньютона.

– Так ты всё время со мной наравне пил. И тоже очень хорошо держался.

– У меня алкогольдегидрогеназа в аномальных количествах вырабатывается. С молодых лет трезвею быстрее, чем пью.

– Счастливый человек.

– В финансовом смысле – очень разорительно. Давай дальше.

– Ну а что дальше? Влюбился я, ты это понять можешь? Никогда себе такого не позволял, считал, что у меня пожизненный иммунитет. Не стесняюсь признать – со школьных времен сотни две перепробовал, от одноклассниц до зрелых дам, и все – красавицы на подбор! И я ведь не пацан, могу отличить вспышку желания от настоящей влюбленности, хотя в мои годы несколько смешно такие слова произносить. А куда денешься?

Стыдно сказать, я вчера, когда игру закончили, до комнаты её проводил. Только что на колени перед ней не становился, ручки целовал. Потом… – видно было, что генерал не играет, что ему действительно стыдно и он торопится выговориться перед Ляховым, пока тот не услышал от Герты менее выгодную для него версию случившегося. – Потом не сдержался чуть-чуть, кимоно в запале расстегнул, даже одну пуговицу оторвал… Ничего такого, просто вдруг очень захотел ей грудь поцеловать.

– По морде не получил? – деловито поинтересовался Вадим.

– Чего не было, того не было.

– Тогда нормально. Нынче услуги хороших протезистов дорого стоят. А в остальном… Что, думаешь, я девчонкам в своё время под юбки не лазил? Се ля ви, понимаешь. Физиология пополам с психологией и сексологией. Я поздно научился на жизнь реально смотреть, хоть и в меде учился. Всё мне казалось, что это нас, мужиков, непреодолимо к бабам тянет, а они – не от мира сего, и если когда и уступают, то только из вежливости…

– Да ты мне теории не читай. У меня – любовь, я тебе говорю. Понимаю, что это значит. И я ведь видел – она тоже плывёт! И дышать начала, и на поцелуи очень правильно ответила. Я наяву почувствовал, что мне тоже, как ей, двадцать, ну, двадцать пять, и она ко мне тоже воспылала… А тут тебе и кровать трёхспальная, и блюзовая музыка, свечи горят, опять же…

Вадим отчётливо представил обстановку, что сумела создать Герта, её саму в расстёгнутом халате, настроение крупно выигравшего, в меру навеселе генерала наедине с девушкой, поразившей его в самое сердце. Тот самый «кризис среднего возраста» настиг его в очень неподходящий момент. Зато расчёт Ляхова оправдался в полной мере.

– Потом вдруг, когда я решил, что уже всё, – продолжал Леонид, – она напряглась, как стальной прут. И так меня решительно отстранила, что вправду подумал – сейчас кулаком в морду заехать может или коленкой куда надо.

– Обидно, – сочувственно сказал Ляхов. – Бывает, в таком варианте пожизненными импотентами становятся.

– Обошлось, слава богу, – облегчённо, как после церковной исповеди, ответил Мятлев. – Она меня простила. Сказала, что мужскую психологию понимает и даже сочувствует. Мы с ней потом ещё кофе с коньячком выпили, причём, вот ведь зараза, она халатик на одну только среднюю пуговичку застегнула. Любуйся, мол, если нравлюсь, остальное – зась[155]!

– Считай, тебе крупно повезло, братец, – едва ли не с завистью сказал Вадим. – При её натуре можешь считать – она тебе почти всё пообещала. Только торопиться не надо. Офицеры-«печенеги» – это тебе не девочки с Тверской.

– Так что теперь мне дальше делать? – с надрывом воскликнул ободрённый, но пока не вышедший из минора (можно представить, как он провёл в своей одинокой постели остаток ночи и утро), Контрразведчик.

– В твоих семейных делах там, – Ляхов махнул рукой в сторону окна, – я не советчик. Если Герта тебя не отшила раз и навсегда, шансы у тебя выше, чем на мизере «без хозяйки». Дерзайте, генерал. Аркольский мост перед вами!

– Что же мне теперь – сюда эмигрировать?

– Не уверен, что в качестве пожизненного мужа ты баронессу Витгефт устроишь, – намеренно жёстко ответил Вадим. Вербовщик не должен давать объекту, тем более – коллеге, заведомо невыполнимых обещаний. – Но… Не мне судить. У самого похожий вариант. Людмила будто бы согласилась себя обручённой считать, а там мало ли? Мы ведь всё равно для них – люди другого мира. Как для русской княжны-эмигрантки двадцатого года – парижский лавочник.