Читать книгу "Южная роза - Ляна Зелинская"

…«Ну почему вы не попались мне вчера со своей корзинкой!»

— Если он откажется от этой женитьбы, он потеряет Волхард. А, может, и не только. Вы знаете, почему герцога Таливерда зовут вепрем? Чиньяле очень обидчив, он не простит Алексу, если тот расторгнет помолвку. Ради Форстера герцог тянул с принятием закона, и если Алекс попробует его надуть — Чиньяле сотрёт его в порошок. Вы должны уехать, синьорина Миранди. Вы собирались сделать это завтра — так сделайте! Или вы его погубите. Потому что когда дело касается вас, он становится совсем безумен. И вы погубите не только его, но и себя, и всех здесь, — синьор Грассо говорил тихо и мягко, и на лице его было видно настоящее сочувствие, — мы с Роминой вам поможем. Я знаю — ваша семья в затруднительных обстоятельствах, но поверьте, это решаемый вопрос. Только поймите одно — Алекс ничего не должен знать. Он просто так от вас не откажется. Просто скажите ему, что вы вернётесь, и всё — он вас отпустит. А потом исчезнете — я устрою вашу жизнь так, что вы не будете ни в чём нуждаться. Ни вы, ни ваш отец.

Она молчала, опустив голову, и синьор Грассо добавил ещё тише:

— Я знаю, вы его любите…

— Знаете? — она подняла на него взгляд. — Откуда вам знать?

— Достаточно посмотреть на вас, синьорина Миранди, — грустно усмехнулся синьор Грассо, — и поверьте, я желаю вам счастья… Но, поймите, если вы любите его, единственное, что вы можете сделать, чтобы спасти и его и себя — исчезнуть навсегда из его жизни.

— Тогда зачем… зачем всё это было? — она обвела руками пространство. — Зачем он притащил меня сюда, если был помолвлен с другой? Пречистая Дева! Да как же можно быть таким… таким жестоким!

— Тут я вам не отвечу, синьорина Миранди, но… вы умная девушка. Вы и так догадаетесь.

Она встала, взяла письма, и прошептав:

— Простите, я хочу побыть одна, — поспешно удалилась.

Габриэль заперлась в комнате, упала на кровать, и просто лежала некоторое время. Почему-то слёз не было, только дышать было трудно, как будто на грудь легла неподъёмная плита, придавившая её к земле.

Он её обманул. Снова обманул. Он обещал говорить правду… И она поверила… Сколько раз он обманывал её? И сколько раз она верила? Знал ведь. Всё знал с того самого дня, когда они повстречались в Алерте…

…Милость божья, почему же так больно!

…Так значит, вот чего он хотел… Жениться на Паоле, а с ней… Вот зачем он привёз её сюда.

Вот чего он добивался. Обольщал её, шаг за шагом подводя к тому, чтобы она сама захотела этого. И вчера она была всего в одном шаге…

…Да как же можно быть таким мерзавцем!

Она встала, подошла к шкафу, и в который раз выгребла вещи. Она бросала их в чемодан, мало заботясь о том, что с ними будет. Швыряла вперемешку всё, что попадалось под руку.

Синьор Грассо прав. Она уедет. Завтра же. И никогда не вернётся. Она вырвет его из своего сердца. В нём нет места подлецам и мерзавцам.

…Провалились бы вы, мессир Форстер! Ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу… Ненавижу…

Она прислонилась лбом к дверце шкафа, сотрясаясь от сухих рыданий, в которых не было слёз, в отчаянии цепляясь пальцами за бронзовую ручку.

…Вы играли со мной, как кошка с мышкой…

…Да как же больно!

И может быть, поплачь она — стало бы легче, но слёз не было.

Габриэль взглянула на себя в зеркало.

Как она будет смотреть ему в лицо? Что она ему скажет? Он ведь опять что-нибудь соврёт! И она захочет поверить…

Потому что, если он захочет, она поверит ему. Она и сейчас пытается искать ему оправдания. Его голос, его взгляд, его прикосновения, даже просто мысли о них… они лишают её воли.

Нет, мессир Форстер, не в этот раз!

Она поедет на праздник в гарнизон. Сейчас встреча с капитаном Корнелли казалась ей менее ужасным злом, чем встреча с Форстером. А может, это будет даже лекарством.

Форстер вернётся вечером, что же — прекрасно! Она как раз будет на празднике, и постарается задержаться там как можно дольше. Капитан Корнелли сказал, что будет фейерверк. Отлично! Она дождётся темноты и фейерверка, вернётся поздним вечером и сразу же ляжет спать. А завтра они уедут. И одно утреннее прощание с Форстером она как-нибудь переживёт. Что там говорил синьор Грассо?

…«Просто скажите ему, что вы вернётесь, и всё — он вас отпустит».

Так она и сделает. Она сможет.

Она готова была бежать куда угодно — хоть в гарнизон, хоть к Корнелли — лишь бы быть подальше от Форстера. Лишь бы не видеть его, не слышать, не думать о его руках и губах, и горячем шёпоте, наполненном её именем…

Ей нужно просто пережить сегодняшний день. Всего один день.

Глава 24. В которой праздник заканчивается весьма неожиданно

Гарнизон стоял на окраине Эрнино, как раз за тем самым полуразрушенным мостом, который сейчас показался Габриэль памятником, воздвигнутым обману Форстера. Почему-то именно так подумала она, проезжая мимо. Боль к этому времени сменилась апатией и усталостью.

Ей не хотелось этого праздника, не хотелось ни с кем говорить и никого видеть. У неё было лишь одно желание — забиться куда-нибудь в угол и остаться там в одиночестве. Или вот уехать скорее и повидаться с Фрэн. И рассказать ей всё. Теперь-то она это могла. И была уверена, что вот теперь-то и Фрэнни её поймёт. Потому что её тоже предали…

Гарнизон встретил их шумом: оркестр, выписанный из Ровердо, играл вальсы, на территории внутреннего двора уже стояли накрытые столы, а вокруг прохаживались приглашенные гости и жёны офицеров, что жили здесь с ними в Эрнино.

Их встретили приветливо и дружелюбно. Появился капитан Корнелли и тут же, церемонно раскланявшись и поцеловав её руку, полностью завладел вниманием Габриэль. Ей казалось, будет хуже, но что-то словно сломалось внутри, и на том месте в её душе, где вчера ещё плескалось безграничное счастье, остался лишь серый мох усталости и безразличия. Всё, что окружало её, перестало иметь хоть какое-нибудь значение. Она думала, ей неприятно будет общество капитана, но вот он шёл рядом, был очень внимателен и заботлив, а ей было совершенно всё равно.

Габриэль благосклонно слушала его рассказы, что-то отвечала и даже улыбалась, хлопала приветственной речи его отца и пила вино. И будто видела себя со стороны — фальшивая улыбка, вежливое внимание к чужим словам, заученные жесты приличий…

По крайней мере, никто здесь не смотрит на неё с сочувствием, как синьор Грассо или Ромина. Как обычно смотрят на лошадь, которую нужно пристрелить…

Она слушала сплетни, что обсуждали жёны офицеров, но не особенно вдумывалась в слова. Бродила между столиков и просто ждала, когда же кончится этот треклятый день. Хотела поговорить с Федериком, но, как ни странно, на празднике его не оказалось.