Читать книгу "Аракчеев - Владимир Томсинов"

В аракчеевском фонде Российского государственного военно-исторического архива сохранился документ под названием «Краткая Ведомость о числе душ, состоящих в Грузинской вотчине по 7 ревизии (1816 года)». Из этого документа видно, что в Грузинской вотчине было помимо села Грузино 29 деревень. Во всей вотчине проживало в указанном году 2266 душ. В том числе в самом Грузине было дворовых людей 23 человека, крестьян — 101 человек.

К 1820 году принадлежавшие Аракчееву крестьянские селения были в основном отстроены и приобрели довольно благообразный внешний вид. Но особое впечатление производило село Грузино. На берегу Волхова, у перевоза, где ходил паром, граф распорядился водрузить две белые четырехугольные башни. Ими открывалась шедшая в гору широкая, мощенная камнем дорога. На горе возвышался величественный собор с высокой и красивой колокольней, напротив него располагался каменный двухэтажный графский дом, построенный на месте прежнего деревянного жилища. За домом раскинут был огромный сад со множеством цветов и деревьев, прорезанный аллеями и каналами, выходившими в пруды с лебедями. Общую картину сада разнообразили и украшали многочисленные мостики, гроты, руины, монументы, лужайки и острова.

Еще в 1815 году Аракчеев предложил протоиерею Грузинского собора Федору Малиновскому написать об истории и о достопримечательностях Грузина. Тот с охотой взялся за этот необычный труд. В следующем, 1816 году он был закончен и тогда же напечатан в журнале «Сын Отечества» под названием «Историческое описание о селе Грузине», а впоследствии вышел и отдельной книжкой. Возведенные в Грузине постройки сравнивались с чудесами Древнего мира, с висячими садами Семирамиды. Генерал-майор А. Писарев, организовавший печатание данного труда, писал Аракчееву: «Таковое сочинение любопытно было бы для каждого русского и для самих чужестранцев, которые полагают, что мы в снегах рождаемся и умираем, не зря красот природы и ея изящности».

Позднее Аракчеев велел сделать литографические картинки с видами села, которые потом раздаривал в Петербурге среди сановников. Те с воодушевлением принимали этот дар, видя в нем признак благоволения к себе со стороны могущественного временщика. «Я имел честь получить прекрасные виды Грузина, которые ваше сиятельство изволили мне прислать и не могу их не принять как особый знак вашего ко мне, милостивый государь, благорасположения, принося за оные чувствительнейшую мою благодарность», — радостно писал графу 30 марта 1824 года Е. Ф. Канкрин, менее года назад ставший министром финансов вместо Д. А. Гурьева.

Подобно тому, как восхвалялись военные поселения, славилось столичными сановниками и аракчеевское имение Грузино. В столице ходил даже слух, что временщик устроил в Грузине порядки, при которых крестьяне сами себя судят, да так, что граф вынужден приставлять к ним своего человека для сдерживания их строгости.

«Ваше Грузино так прельстило меня, — сообщал Аракчееву 2 декабря 1818 года А. Ф. Малиновский, — что удаляясь оттуда по берегу Волхова, я написал карандашом стихи, которые не иначе могу писать, как по влечению чувств». Другой современник Аракчеева высказался о Грузине еще более возвышенно: «Господа наши восхищаются благоденствием иноземных поселян, красотою их сел и порядком домоводства; их же собственные крестьяне, утомленные работами, истощенные оброками, покрытые рубищем, в дымных, нечистых избах, кажутся им непохожими на людей. Дабы иметь понятие, как может быть счастлив русский поселянин, пусть они наедут в Грузино, там вникнут во все подробности хозяйственных заведений. Восхищаясь картинами правильного житья крестьян, они уверятся, что и в России села могут быть красивы, а поселяне счастливы, когда помещик решается быть их отцом». Некто Юшин, побывавший в мае 1824 года в Грузине, писал графу в письме от 21-го числа указанного месяца: «Я теперь счастливым себя почитаю, что имею живое понятие о том месте, где на всяком шагу — истинно Русский — встречая полезное с приятным, должен с восторгом любоваться, научаясь тому примерному устройству и порядку, который привлекает уже любопытство и просвещенных иноземцев».

Восхищался Грузиным и сам государь император, который почти каждый год приезжал отдохнуть в это, пожалуй, самое необычное во всей тогдашней России место.

Единственные люди, которые испытывали недовольство заведенными в Грузине порядками, были грузинские крестьяне. Свое неприятие «аракчеевщины» они выражали по-разному: кто тихим ропотом, кто руганью в адрес хозяина, а кто и побегами. Бежали в леса, поля, куда угодно, лишь бы скрыться от графа-благодетеля. Бежали не только теплым летом, но и студеною зимою, готовые скорее замерзнуть, чем жить под Аракчеевым.

А происходило все это оттого, что благодеяния свои в отношении крестьян Алексей Андреевич совершал таким образом, что они на деле переставали быть благодеяниями и превращались в сплошное насилие над естественным течением крестьянской жизни. Он стремился переселить крестьян в новые дома, желал, чтобы жили крестьяне в чистоте и комфорте, и это было, несомненно, благим намерением, но как оно осуществлялось? Дома получались красивыми снаружи, да мало приспособленными для житья-бытья внутри, особенно зимой. Ко всему прочему проживание в них граф обставлял таким множеством различных правил, что вместо жизни выходила вечная служба.

В 1821 году Аракчеев самолично составил «Правила хозяевам о содержании домов, вновь построенных в селе Грузине». «Всякий хозяин дому, — говорилось в них, — обязан содержать оный в том точно положении и исправности, в каковых первоначально принят им по печатной описи. Для чего необходимо нужно соблюдать нижеследующие правила: 1) Через каждые три года, считая с сего 1821 года, хозяин должен на свой счет выкрасить за один раз красной краской, на вареном постном масле, железные крыши на дому и на крыльцах… Оное крашение крыш должно быть сделано в мае и июне месяцах. 2) Ежели случится, что крыша будет иметь течь или попорчена сильным ветром, то немедленно должен исправить, наняв для онаго кузнеца». В таком духе излагались и другие правила для крестьян. Ради сохранения чистоты в деревнях граф запрещал там держать свиней. Запрет сей формулировался в специальном приказе, изданном 17 ноября 1815 года на имя грузинского головы Ивана Дмитриева. В данном документе хорошо раскрывается аракчеевский характер. Во всяком случае трудно найти другой пример, где бы столь ярко проявил граф свою способность серьезно относиться к самым несерьезным вещам. Вот текст приказа Аракчеева о свиньях:

«1) Усмотрено мною в прошедшую осень, что после запрещения моего содержутся свиньи в ближних деревнях к Грузину. Почему сим письменным приказом запрещаю иметь крестьянам свиней в деревнях: Грузино, Хотитове, Мотылье, Модне, Новой деревне, Графской слободе, Вые и Переходе. 2) Во всех оных деревнях свиней перевесть и не иметь оных к 1-му апреля 1816 г. 3) Если после онаго числа у кого окажутся в оных деревнях свиньи, то оных взять в гошпиталь, а хозяина и хозяйку записать в книгу, дабы их будущим летом можно было взять в сад на работу, на месяц. 4) Если кто в оных деревнях торгует оными и будет просить позволения держать свиней с тем правилом, что оне никогда не будут ходить не только в поле, но ниже на улице, а будут всегда содержаться на дворе, таковым выдать для содержания билеты, за твоею подписью. 5) Если у такого крестьянина оныя выйдут на улицу, то всегда оных брать в гошпиталь».