Читать книгу "За Землю Русскую! - Александр Невский"

Он устроил воинскую игру перед городом и, сражаясь с каким-то Воршем, упал с лошади и вывихнул себе плечо – примета была не на добро, замечает летописец. Даниил и Василько, услыхавши о его приходе, помолились богу и стали собирать войска. На реке Сане произошла последняя кровопролитная битва между Мономаховичами и Ольговичами; перед сражением, говорит летописец, пролетела над полком стая птиц хищных, орлов и воронов, и стали птицы играть, клоктать и плавать по воздуху – знамение было на добро.

Первый напал на полки Ростиславовы дворецкий Андрей; когда с обеих сторон переломали копья, то послышался треск, как от грома, и много с обеих сторон попадало всадников с коней своих; Даниил послал к Андрею 20 отборных мужей на помощь; но те испугались и прибежали назад к Сану, оставя храброго дворского среди врагов с малою дружиною. Между тем поляки, поднявши страшный крик, поя Кирлешь (Кирие елеисон)[6], двинулись на Василька; с ними был сам Ростислав, а в заднем полку стоял с хоругвию известный венгерский воевода Филя; он по-прежнему хвастался и укорял Русь.

«Русские, – говорил он своим, – горячо наступают, но долго не выдерживают боя, стоит нам только выдержать их первый натиск». Даниил бросился на выручку брата, попался было в плен, вырвался, выехал из полков, но потом возвратился опять, ударил на Филю, смял полк его, разодрал хоругвь пополам; увидав это, Ростислав побежал, а за ним и все венгры. Мы оставили Василька, ожидавшего нападения поляков, которые кричали друг другу: «Погоним длинные бороды!»

«Лжете! – прокричал им в ответ Василько! – Бог помощник нам» – и с этими словами, пришпорив коня, двинулся к ним навстречу. Поляки не выдержали натиска и обратились в бегство. Даниил, гоня венгров и русь Ростиславову через глубокую дебрь, сильно тужил, не зная, что делается с братом, как вдруг увидел хоругвь его и самого князя, гонящего поляков; Даниил остановился на могиле против города и подождал брата, с которым стал советоваться – продолжать ли преследование?

Василько отговорил его гнаться дальше. Поражение неприятелей было полное: множество венгров и поляков было побито и взято в плен, в числе пленных находился гордый Филя, схваченный Андреем дворским, и знаменитый изменник галицкий, боярин Владислав: оба казнены были в тот же день вместе со многими другими венгерскими пленниками.

Ярославская победа окончательно утверждала Даниила на столе галицком: с этих пор никто из русских князей уже не беспокоил его более своим соперничеством; венгры также оставили свои притязания; должны были успокоиться и внутренние враги народа, бояре, не имея более возможности крамолить, не находя соперников сыну Романову. Но сколько славен был для Даниила 1249 год, столько же тяжек следующий, 1250-й: от татар пришло грозное слово: «Дай Галич!»

В глубокой грусти оба Романовича стали думать: что делать? В чистом поле не было возможности сопротивляться татарам, городов не успели укрепить; наконец, Даниил сказал: «Не отдам пол-отчины моей, лучше поеду сам к Батыю». Даниил отправился в путь, приехал в опустошенный Киев, где сидел боярин Димитрий Ейкович, посланный туда великим князем Ярославом Суздальским; в Киеве Даниил остановился в Выдубицком монастыре, созвал братию, попросил их отслужить молебен, чтоб Бог помиловал его, и поплыл по Днепру в сильной тоске, видя перед собою беду грозную.

В Переяславле, стольном городе прадеда своего Мономаха, он уже встретил татар; упомянутые выше западные путешественники рассказывают о тяжком впечатлении, которое произвело на них первое знакомство с татарами, показавшимися им какими-то демонами; такое же тяжкое впечатление произвели татары и на Даниила, по свидетельству летописца: варварские обряды, суеверия внушали глубокое отвращение сыну Романову, с ужасом думал он, что все приходящие к хану подчиненные владельцы должны исполнять эти обряды, ходить около куста, кланяться солнцу, луне, земле, дьяволу, умершим, находящимся в аде предкам их ханским.

В черных мыслях приехал Даниил на Волгу, в Орду Батыеву, и первая весть, услышанная им здесь, не могла его утешить: пришел к нему слуга великого князя Ярослава суздальского и сказал: «Брат твой Ярослав кланялся кусту, и тебе кланяться». «Дьявол говорит твоими устами, – отвечал ему на это Даниил, – да заградит их Бог».

К счастью, Батый не потребовал от него исполнения суеверных обрядов: когда Даниил при входе в вежу поклонился, по татарскому обычаю, то Батый встретил его словами: «Даниило! зачем так долго не приходил? но все хорошо, что теперь пришел; пьешь ли черное молоко, наше питье, кобылий кумыс?» «До сих пор не пил, – отвечал Даниил, – но теперь, если велишь, буду пить».

«Ты уже наш татарин, – продолжал Батый, – пей наше питье». Даниил выпил, поклонился, по их обычаю, и, сказав хану, что следовало о делах своих, попросил позволения идти к ханше; Батый сказал: «Иди». Князь пошел поклониться ханше; потом Батый прислал к нему вина, велев сказать: «Не привыкли вы пить молоко, пей вино».

Северный летописец, довольный относительным уважением, каким пользовались наши князья в Орде, повторяет постоянно, что они принимались там с честью; но южный, рассказав о принятии Даниила ханом, разражается горькими жалобами: «О, злее зла честь татарская! Даниил Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею, Киевом, Владимиром и Галичем; а теперь сидит на коленях и холопом называется, дани хотят, живота не чает, и грозы приходят.

О, злая честь татарская! Отец был царем в Русской земле, покорил Половецкую землю и воевал на иные все страны; и такого отца сын не принял чести, кто ж другой после того получит от них что-нибудь? Злобе и лести их нет конца!» Пробывши двадцать пять дней в Орде, Даниил достиг цели своей поездки: хан оставил за ним все его земли. Приехавши в Русь, он был встречен братом и сыновьями, и был плач об его обиде, говорит летописец, но еще больше радовались, что увидели его опять здоровым.

Даниил мог немного утешиться немедленным полезным следствием своей поездки к хану: король венгерский, испуганный не столько Ярославскою победою, сколько благосклонностью Батыя к Даниилу, тотчас же прислал к последнему с предложением мира и родственного союза, который прежде отвергнул Даниил изъявил сперва сомнение в искренности короля; но митрополит Кирилл съездил в Венгрию и уладил дело: Лев Данилович женился на дочери королевской, и Даниил отдал королю пленников венгерских, взятых при Ярославле.

Но чем спокойнее было княжение Даниила внутри, чем славнее становился он между соседними государями европейскими, тем тягостнее была для него злая честь татарская, и он стал искать средств к свержению ига. С одними средствами Галича и Волыни нельзя было и думать об этом; сломить могущество татар, отбросить их в степи можно было только с помощью новых крестовых походов, с помощью союза всей Европы или по крайней мере всей восточной ее половины.

Но о крестовом союзе католических государств нельзя было думать без главы римской церкви, от которого должно было изойти первое, самое сильное побуждение; князь русский мог быть принят в этот союз только в качестве сына римской церкви – и вот Даниил завязал сношения с папою Иннокентием IV о соединении церквей.