Читать книгу "Майский сон о счастье - Эдуард Русаков"

ДНИ И НОЧИ

Несколько дней мы жили на заработанные деньги. Купили Севе недорогие кросовки, посетили парикмахерскую и баню, привели себя в божеский вид. Ночевали все там же, на том же чердаке, между теплой трубой и слуховым окном. И каждую ночь Сева выходил на крышу, где подолгу глазел на звезды и, бормоча, сочинял стихи, а может, просто сам с собой разговаривал. И я иногда присоединялся к нему, выкуривал сигаретку, и мы болтали о том, о сем, в основном, о будущей нашей жизни. Я планировал уехать в другой город и начать там новое дело, а Сева, оказывается, мечтал – когда подрастет и станет богатым – построить за городом, в лесу, на берегу реки, базу отдыха для беспризорных детей. Вот такой он, оказывается, был Макаренко и Сухомлинский, этот самый ангел-лунатик.

Деньги скоро кончились, и пришлось нам снова отправляться на заработки.

БОЙ-БАБА

На углу Парижской Коммуны и Маркса, как обычно, толпились такие же безработные бедолаги, как мы. Долго ждать не пришлось – из подкатившего жигуленка нас окликнула Тамара.

– Наконец-то, – сказала она, распахивая дверцу машины. – А я вас тут третий день высматриваю. Думала уж – уехали куда из города.

– А зачем ты нас искала?

– Ну… может, я по тебе соскучилась? – и стрельнула глазами-вишенками, баба-стерва-пройдоха.

– Ладно, ври уж, – хмыкнул я недоверчиво. – Скажи прямо – опять батраки потребовались? Картошку, небось, сажать? – Угадал! Поехали?

Приезжаем на дачу, достает она из подполья два мешка зернового картофеля – сажайте, мол. Заплачу, не обижу. Когда Сева в сторону отошел, я ей на ухо шепчу:

– Может, сперва перепихнемся? Вместо производственной гимнастики – а?

– Не гони лошадей, успеешь. Поработай часок, а потом приходи. Я пока еды сготовлю.

И ушла в свой терем, а мы с мальцом принялись сажать картошку.

Только Сева вдруг говорит:

– Что-то у меня, Дим Димыч, предчувствие нехорошее…

– В каком смысле?

– А вы гляньте – чем она там занимается? Только тихо…

– О'кей, – говорю.

Поднялся тихонечко на крыльцо, разулся – и в носочках, на цыпочках, как мышка, скользнул за дверь. В кухне – нету. Приоткрыл дверь в комнату – и слышу: Тамара с кем-то по сотовому телефону базарит. Я прислушался, затаив дыхание.

– …побыстрее только! Они в огороде, картошку сажают – вы их тепленькими и возьмете. Только чтоб без обмана – денежки, как обещали. Вознаграждение – только мне. А иначе… Да ваш это сын, ваш! Я его сразу узнала, только не сразу сообразила… Собственными глазами по ящику видела, и в газете – ну точно он!.. Приезжайте с ментами, чтобы все по закону, и свои документы не забудьте прихватить… Ну, давайте, а я их тут пока подзадержу… Ой!

Это она ойкнула, увидев меня в зеркале. Я быстро шагнул к ней, вырвал из рук трубку, выключил, спрятал к себе в карман. Потом повалил ее лицом на кровать, навалился сзади.

– Ну зачем так грубо, – прохрипела Тамара. – Я и так бы дала… Да больно же!

Я связал ей руки за спиной ее же колготками, болтавшимися на спинке кровати. Потом снял свой брючный ремень и связал ее покрепче, чтоб уж наверняка.

– Так-то лучше, – говорю. – Лежи и не рыпайся. Приедут те, кому ты настучала – они тебя и освободят.

– Дурак, – прошипела Тамара, – ну, хочешь, поделим деньги на двоих?

– Не люблю делиться, – говорю. – Где ключ от машины?

– Не скажу!

– Ну и ладно. Я так заведу, без ключа…

– Ворюга! Шакал! – завопила Тамара. – По тебе тюрьма плачет!

– А по тебе – бордель, – и я заткнул ей рот подвернувшейся под руку шелковой косынкой. – Ладно, шибко не переживай. Мы только до города доедем, а там я твою тачку брошу. На углу Декабристов и Маркса. Так ментам и скажешь… Ну, пока! И я вышел на крыльцо, где меня уже поджидал встревоженный Сева.

– Ничего, малыш, не пугайся, – сказал я ему. – Садимся в тачку – и рвем когти. Как поют эти розовые девочки: «Нас не догонят!» Он побледнел, но ничего не сказал. И через минуту мы уже мчались по шоссе к городу.

– Машину надо будет вернуть, – тихо сказал вдруг Сева.

– Так точно, товарищ начальник, – кивнул я. – Вернем непременно.

– Мы же не воры? – И он вопросительно посмотрел на меня.

– Мы честные бичи, – сказал я. – Век свободы не видать! Гадом буду! Зуб даю! Мы не воры, Севушка. Мы бродяги-романтики.

И тут он улыбнулся. Беззащитной детской улыбкой. Видно, шутка моя ему понравилась.

Как я и пообещал Тамаре, жигуль мы оставили на углу Маркса и Декабристов, а оттуда направились пешочком в свое убежище, в свое логово, в свою берлогу. На свой родимый чердак.

ЧТО ПОЧЕМ

Когда Сева крепко уснул, свернувшись калачиком и прижавшись спиной к трубе, я выбрался через слуховое окно на крышу и оттуда позвонил по мобильнику своей бывшей жене. Но попал на ее нынешнего супруга, моего друга детства, моего беспощадного палача.

– Рад слышать твой голос, Митя, – сказал он в ответ на мое «алло». – Где ты сейчас?

– Далеко. У меня нет времени на болтовню. Сколько я тебе должен?

– Десять штук баксов, ты же знаешь.

– Было пять.

– Набежали проценты. Ты же все знаешь, Дим Димыч, мы именно так договаривались.

– Хорошо. Завтра утром я тебе верну весь долг.

– Почему не сейчас?

– Я сказал – завтра. В девять утра. И, прошу тебя, не отлавливай меня ночью, дай дожить до утра. Деньги все равно не со мной, в надежном месте. Без меня ты их не найдешь. Я тебе их прямо в твой офис принесу, на блюдечке с золотой каемочкой. А потом – исчезну из города. Навсегда.

– Вот это правильно. Давно бы так. Ладно. Поверю в последний раз. До утра спи спокойно. Но если обманешь…

– Не обману, – перебил я его. – И скажи ты нашей жене, чтоб не дышала так громко в трубку. Я исчезну из вашей жизни, клянусь. Пока!

Вслед за тем я позвонил родителям Севы (телефон у меня был давно переписан с газетного объявления).

– Извините, что беспокою так поздно, – сказал я, услышав женский голос. – Вы – мать Севы?

– Да… – И тут же встрепенулась: – Вы кто? Кто? Где Сева?!

– С ним все в порядке. Сколько вы мне за него дадите?

– Мы же давали объявление… пять тысяч долларов…

– Мне нужно десять тысяч. Уж извините, но мои обстоятельства требуют… Короче, гоните десять штук – и забирайте сына.

– Десять?.. подождите, сейчас, я посоветуюсь с мужем… – Дальше последовал шепот, торопливые с кем-то переговоры, и вдруг из трубки меня оглушил властный мужской бас: – Я согласен! Да, да, мы согласны! Пусть будет десять! Где Сева?