Читать книгу "Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - Чарльз Кловер"

Путин не авторитарный диктатор, скорее его можно сравнить с князем Багратионом, которого Лев Толстой описывает в сражении под Аустерлицем: «…князь Багратион только старался делать вид, что все, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что все это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями». В этом суть «политтехнологии» путинской эры, именно так тут определяют, куда движется общество, и норовят попасть туда же с опережением. Авторитет Путина в большей степени опирается на добровольную отсрочку недоверия со стороны высшей элиты, на общее согласие играть свою роль в спектакле о великом и страшном деспоте. Реальность, очевидно, сложнее: клики и кланы не так уж свободно могут бросать друг другу вызов и раздвигать границы в этом импровизированном и многослойном спектакле, где очень мало правил, а сценарий пишется совместными усилиями. «В Кремле башен много», как гласит присловье. Кажется, Кремль уместнее сравнивать не с военным подразделением, обладающим жесткой системой контроля и подчинения, а с сетевой организацией. Сети строятся по горизонтали, это рыхлые структуры, откликающиеся на сигналы и пароли, а не на передаваемые по цепочке команды. В этой среде поставщики идеологических сигналов могут оказаться достаточно влиятельными, даже не обладая никакой официальной властью и не имея доступа к тем, кто такой властью обладает. Тем самым мы понимаем, каким образом небольшая группа талантливых интеллектуалов смогла перехватить довольно блеклые усилия официальной пропаганды и обернуть их в свою пользу, всячески при этом афишируя свою причастность к ближнему кругу Путина, даже если никакими особыми связями они и не располагают.

Высшие сановники Кремля, тот же Патрушев, охотно им подыгрывали. Многие в этой среде не так уж интеллектуальны и думают больше о земных делах – о символической оснастке режима они не беспокоились. Но когда к середине 2000-х утвердилась ментальность осажденной крепости, когда прикормленные Кремлем журналисты стали писать и вещать о «враге у ворот», эти истерические предостережения были услышаны политическим классом, и так сложился цикл обратной связи, в котором пропаганда постепенно превращалась в реальность. В такой среде уже понятнее, как маргинальный национализм и имперские идеи вроде евразийства овладели воображением правящего класса России. В эру Суркова идеология была игрой масок и поз, в которой для подтверждения политической лояльности требовались все более радикальные декларации ксенофобии. Перегнуть палку не беда, за это не наказывают, – и все наперебой спешат показать свою благонадежность. В интервью 2007 года Дугин сказал:

Поэтому я думаю, что Путин становится все больше и больше Дугиным, по крайней мере он реализует тот план, который я создаю… Все меньше и меньше в нем симулякра, все больше и больше в Путине Дугина… Путин, сближаясь со мной, становится все больше самим собой… не теряет себя, он себя находит. Когда он станет на 100 % Дугиным, тогда он станет на 100 % Путиным[446].

Связи Дугина с консервативной частью Кремля к тому времени преувеличивались и мифологизировались. По большей части эти слухи неверны, но есть в них и зерно истины. Дугин действительно имеет связи с группой высокопоставленных идейных консерваторов, в основном бывших офицеров КГБ, которые также тесно связаны с православной церковью и занимают ключевые государственные должности. Неформальным лидером «православных чекистов», как их прозвали, стал Владимир Якунин, бывший дипломат. Этот приближенный Путина был поставлен во главе железнодорожной системы страны, своего рода государства в государстве, с 1,3 миллиона работников, независимой медиаимперией, бюджетом в 1,3 триллиона рублей и зо ооо вооруженных полицейских.

В своей книге «Российская школа геополитики» (2006) Якунин восемь раз ссылается на Дугина, Якунин указан в качестве редактора двух антологий Дугина, опубликованных его Центром проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования. Говоря о проведенном в Центре семинаре Дугина «Россия и Запад», Якунин указал главную, с его точки зрения, ценность подхода Дугина: он видит фундаментальный конфликт современной эпохи не в борьбе за источники энергии или за экономическое господство, но в столкновении цивилизаций[447]. Эта идея цивилизационного водораздела не дает покоя Якунину, контролирующему по меньшей мере три некоммерческие организации, в том числе Центр национальной славы, которые распространяют ценности русского православия, русской истории и связей со славянским миром. Начиная с 2004 года он ежегодно проводит съезд русских консерваторов – церковных и государственных деятелей – под названием «Диалог цивилизаций» в православном монастыре на острове Родос. Почти всегда в этих съездах принимает участие Дугин. «Мы работаем на одном конвейере», – сказал Якунин, когда я попросил прокомментировать их совместную с Дугиным деятельность. Степан Сулакшин, который до 2013 года руководил Центром проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, подтвердил, что Дугин много писал для этого Центра и пользуется большим уважением в этих кругах: «Путин очень серьезно к нему относится».

Другая группа консерваторов собралась вокруг главы «Роснефти» Игоря Сечина, который – совпадение или не такое уж совпадение? – близко знаком с бывшим сотрудником Дугина и бывшим офицером КГБ Петром Сусловым. Оба они, знатоки португальского, одновременно служили в Мозамбике и Анголе, хотя Суслов не распространяется насчет своих отношений с Сечиным. В 2003 году Сечин пригласил на должность вице-президента «Роснефти» Михаила Леонтьева, «человека из телевизора», и тем самым дал всем ясно понять: награда за идеологическую работу – щедрое покровительство российской нефтяной монополии.

У Леонтьева и до того был покровитель, консервативный бизнесмен Юрьев. Юрьев, как и Леонтьев, побывал либералом и состоял в партии «Яблоко», но после прихода к власти Путина свернул вправо. Он разрабатывает сланцевый газ в США, и его состояние оценивается примерно в $4 млрд, но при этом он пишет множество статьей и книг вроде «Крепость Россия», доказывая необходимость экономической автаркии. Его «Третья империя» – художественная фантазия о будущем России, которая благодаря мудрой политике изоляционизма осталась незатронутой при падении западной цивилизации.

Еще одну группу консерваторов возглавляет бизнесмен Константин Малофеев, глава частной акционерной компании Marshall Capital Partners, которая владеет 10 % акций государственной монополии «Ростелеком»[448]. Малофеев руководит также Фондом святого Василия, благотворительной организацией с годовым бюджетом $ 40 млн. Особо следует отметить, кого избрал себе в духовники этот набожный христианин: это известная фигура Русской православной церкви архимандрит Тихон Шевкунов.