Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

– Но ведь получается, что главная улика была у них в руках еще до поимки убийцы?

– Так вот, рассказываю дальше, – несколько раздраженным тоном произнес Череп, похоже, недовольный тем, что его постоянно перебивают, – когда мне отказали в возможности допросить свидетеля, то есть, тебя, – он снова взглянул на меня, – мне это показалось странным, и я по своим каналам начал осторожно копать. Люди, которые мне отказались дать твои показания по похищению, по секрету сказали, что им запретил это делать Меликахметов – начальник следственной части округа. Потом я узнал, что об этом его попросил его друг Гагиев, который тогда был заместителем начальника одного из отделов округа. Та информация, которую мне удалось добыть, говорила, что в похищении и убийстве девчонки мог быть замешан его племянник. Соответственно, они эту мокруху должны были на кого-то повесить. Первым подвернулся под руку ты. Не получилось. Тогда они тут же нашли следующего. Дальше я копать не стал. Жизнь дороже. Работа следователя – как хождение по лезвию ножа. Шаг вправо-влево – и ты обязательно кому-то переходишь дорогу.

– А каким боком в этом участвовал Усачев?

– Тут все просто. Им нужен был доверенный человек для всякой грязной работы, а мать Усачева была в свое время любовницей Меликахметова.

Здесь мне уже было все ясно. Но в этом деле оставался один очень важный вопрос – кто убил Машуню? Я задал его нашему собеседнику.

– Кто конкретно убил, наверное, никогда не удастся узнать. Скорее всего, произошло вот что. Когда они хотели подбросить тебе улику, в квартире наткнулись на твою жену. Вот и пришлось пойти на импровизацию.

Меня от этого термина передернуло. Употребил бы он его по отношению к убийству близкого ему человека? Также я не был уверен, что это было, как выразился Череп, импровизацией. Возможно, они планировали это изначально. Может, таким способом они хотели обесценить мои показания по похищению. Ведь какое же может быть доверие к показаниям убийцы своей жены? Но высказывать свои соображения не стал. Казалось, разговор окончен, и тут я понял, о чем еще нужно спросить.

– А убийцу моей жены, может, тоже нашли?

– Так ведь не было никакого убийства. Острая сердечная недостаточность. Через неделю тело выдали родителям. Есть справка из морга. Да, кстати, ни протокола обыска в твоей квартире, ни протоколов допросов не сохранилось нигде. Так что, спи спокойно.

Земля качнулась под ногами, когда я услышал эти слова. Значит, я зря прятался почти два года? Я мог бы спокойно выйти всего через неделю. Но, почему же тогда меня недавно пытался поймать Усачев? Спросил об этом Черепа

– Похоже, этот Усачев имел отношение к убийству твоей жены. И когда тебя увидел, то, естественно, перепугался. Он же не знает, что у тебя на уме. Вдруг ты что-то копать начнешь. Ну, и, видимо, решил тебя поймать. А вот что он собирался с тобой делать дальше – тут уж его самого надо спрашивать, – и Череп развел руками.

– Придет время – спросим, – вдруг вмешался в разговор Герман, – ну, ладно. Тут, похоже, все ясно. Спасибо тебе, Сергеич – выручил. А мы пошли, – Герман поднялся из-за стола.

– Не за что. Хорошему человеку всегда рад помочь, – во весь рот улыбнулся Череп, тоже поднимаясь из-за стола и протягивая руку сначала Герману, затем мне.

– Ну как? Удовлетворен? – спросил Герман, когда мы сели в его «Гелендваген».

Я кивнул. Вся эта информация разбередила старые душевные раны, заставив меня снова пережить события двухлетней давности.

– Теперь можешь ничего не бояться. И жить под своим настоящим именем. А врага твоего мы подловим, когда придет время – я тебе обещаю. Он все расскажет, – Герман бросил на меня такой взгляд, что пропали всякие сомнения в том, что он это сделает. Вдруг я представил сцену, где связанного Усачева пугают утюгом и паяльником. Как ни странно, это резко прибавило настроения. Значит, и отомстить убийцам тоже получится. Мечты потихоньку начинают сбываться.

– Слушай, Олег, – спросил неожиданно Герман, когда мы уже отъехали довольно далеко, – Гена тут назвал одну фамилию. Ты ее слышал, когда там общался с ментами?

– Какую фамилию?

– Гагиев.

– Да, слышал. Баринов, ну, тот следователь, который меня допрашивал, а потом дал мне возможность сбежать, говорил, что если я сам не расколюсь, то меня отдадут гагиевским орлам. А у них я вспомню и все, что было, и чего не было.

– Понятно, – протянул он, и добавил, – интересная фамилия.

И замолчал. Меня разобрало любопытство, чем же она ему так интересна? Не смог удержаться, чтобы не спросить об этом. Герман ответил не сразу.

– В Москве работает серьезная бригада киллеров. И есть информация, что ей руководит некто Гагиев. Интересно, как зовут того племянничка?

Тут меня обуял настоящий ужас. Господи, в какое же змеиное гнездо я тогда угодил! Как еще удалось живым оттуда выбраться?

Остаток пути до метро проехали молча. У станции я вышел. Машину, как всегда, оставил на севере столицы, чтобы не мотаться на ней по жаре через весь город.

На Базе сразу пошел к себе в спальню.

Лежал, глядя в потолок, и размышлял о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не стал скрываться все это время. И вдруг понял, что ни к чему хорошему это бы не привело. С мыслью о том, что какие-то подонки убили мою Машуню, все равно не смог бы спокойно жить. От мести убийцам я бы не отказался. А если бы остался жить в той квартире, то рано или поздно все равно попал бы в лапы к Упырю и его дружкам. И в любом случае не попал бы к Профессору и не занимался бы сейчас тем, о чем всегда мечтал. Эти мысли внесли определенное спокойствие в мою душу.

Почувствовал сильное желание постоять на могиле моей несчастной жены. Надо бы съездить в Обнинск к родителям Машуни и узнать, где ее могила. Начал уже, было, планировать поездку, но вдруг осознал, что сделать это не могу. По крайней мере, в ближайшее время. Это осознание стало шоком. Какое-то время я прислушивался к себе, пытаясь понять причину. Может, из-за того, что испытывал перед ними чувство вины за гибель их дочери? А ведь им же потом сообщили, что она просто умерла и в ее смерти никто не виноват. Так что же мне теперь – врать им? Говорить, что никаких оборотней никогда не было? А может, я боялся, что на могиле на меня навалится груз прошлого, от которого начал, было, уже освобождаться? Да и чем является могила, как не простой географической точкой нахождения останков человека? В моем сознании, моих воспоминаниях Машуня продолжала жить. И факт наличия или отсутствия ее могилы на это никак не мог повлиять.

Мои печальные мысли прервал визит впорхнувшей в комнату Катерины. Но сейчас было не до нее. Хотелось побыть одному. Разумеется, такие вещи говорить женщинам нельзя, поэтому я сослался на головную боль и сказал, что хочу полежать, подождать, пока таблетка не подействует. Катерина выдала обычный набор жалостливых вопросов и оставила меня в покое.

Любопытно, как она отреагирует, если я расскажу ей все?