Читать книгу "Черное платье на десерт - Анна Данилова"

– Нет, а что?

Я посмотрела на Ивана, не зная, можно ли говорить при нем, но поняла, что хуже уже просто быть не может и выбирать союзников не приходится, глубоко вздохнула и рассказала о том, кем для Елены Пунш является Изольда.

Услышав имя мамы Нади, Иван медленно повернул голову и с ужасом взглянул на меня.

– Вам знаком этот человек? – спросила я его, протягивая ему паспорт, тот самый, на имя Полетаева Виктора Николаевича, которым размахивала перед моим носом Пунш и который я забрала незаметно для нее. – Быть может, вы слышали о нем? Он мог бы многое рассказать об Изольде и маме Наде…

– Н-нет… Я не знаю этого человека…

– Конечно, – вздохнула Смоленская, – сколько времени-то прошло! Но если Изольда – мать Пунш, то теперь я могу понять ее чувства и желание выгородить дочь… И в то же время, если честно, не могу… Слишком уж все нереально, странно, невероятно… Ну не может быть, чтобы у такой женщины, как Изольда, родилась такая змея… Боже, до меня только сейчас дошло – какой же это удар для нее! Но для чего было этой самой маме Наде обманывать ее, говорить, что ребенок умер, что она его похоронила? Какой в этом смысл, если Изольда сама бы смогла вырастить дочку?..

Иван встал и отошел к окну. Мы видели лишь его спину и поднимающийся над его головой дым от сигареты. И вдруг он заговорил:

– Мама Надя. Она же Лебедева Надежда Петровна, она же Петрунина Елена Николаевна, она же – Кравцова Татьяна Ивановна… Этот список можно продолжать бесконечно. Вы спрашивали меня, не знаю ли я Полетаева Виктора Николаевича? Так вот, его я не знаю, но о Лебедевой могу рассказать очень многое. Да и вы, Екатерина Ивановна, если сделаете запрос в Москву, получите оттуда досье на эту женщину. Она всегда старалась держаться тихо и незаметно, работала нянечкой в детских садах, уборщицей, посудомойщицей в дешевых столовых…

Приближался новый день, шел третий час ночи, а кошмары еще не закончились. Я машинально придвинула к себе банку с кофе и взглядом попросила Смоленскую плеснуть мне кипятку.

– Так кто же она, эта Полетаева, и откуда вы ее знаете?.. – спросила Смоленская.

– Знаю, что ваша мама Надя в пятнадцать лет убила сожителя и до совершеннолетия находилась в колонии для малолетних преступников. Когда вышла, ее родной брат Юра Лебедев, который работал в цирке, взял ее в труппу, чтобы она там готовила, стирала и убирала. Думаю, что она была знакома с настоящей Пунш, той самой, сценический псевдоним которой присвоила себе НАША Пунш. Видимо, настоящая Елена Пунш была действительно неординарной женщиной и произвела неизгладимое впечатление на Надю, а потом уже и на маленькую девочку, которая тоже успела пообщаться с ней. Вполне вероятно, что, занимаясь мошенничеством, а то и разбоем, мама Надя неожиданно для себя влюбляется в некоего Полетаева Виктора Николаевича. Если судить по фотографии, мужчина он был видный и на него могли положить глаз сразу обе сестры – Изольда и Нелли… Но женился он почему-то на маме Наде…

– А действительно, почему? – спросила я, поражаясь тому, как легко и стройно выводит Иван формулу отношений между моей матерью, теткой, а теперь еще и няней. – Она шантажировала вас?

– Кто? Кого?

– Чем вас шантажировала мама Надя, что вы женились именно на ней, а не на моей тетке Изольде?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Да все вы понимаете… Чем она запугала вас до такой степени, что вынудила отказаться от Изольды? Ведь это вы – Полетаев? Потому что я хорошо знаю свою тетушку и ее отношение к мужчинам… Она никому не верит, кроме вас. И ведь это она вас воскресила и вылечила, когда вы были уже одной ногой в могиле. Быть может, я и глупая, но ведь это мне она поручала покупать для вас литрами облепиховое масло, килограммами – вату и бинты! Вы и Полетаев и… Лопатин. Да, тот самый Лопатин, который якобы сгорел в собственной машине. Об этом еще писали все газеты!.. И я знала это с самого начала, как только увидела вас. Дело в том, что Изольда, при всей ее внешней суровости, человек эмоциональный. Она любила вас, а потому не смогла скрыть свои чувства и целый месяц рыдала, обливаясь слезами в своей спальне, когда вашей жизни угрожала опасность. А потом, рискуя карьерой, да и жизнью, выходила вас, вылечила. Спрашивается, для кого она могла так стараться, как не для любимого человека, мужчины, который перевернул всю ее жизнь…

– Я тоже знала об этом, – тихо проговорила Смоленская. – Уж слишком много было совпадений по срокам, датам… Я подозревала, что вы живы и что Изольда знала вас раньше, до того, как с вами случилось это несчастье и вы обгорели. Но вы не должны опасаться нас с Валентиной, это было бы глупо…

Лопатин повернулся к нам и внимательно посмотрел сначала на меня, а потом на Смоленскую:

– Выходит, что Пунш – и моя дочь?

– Этого я утверждать не могу, хотя и не исключаю. Но меня интересует, зачем Лебедева забрала девочку себе? – спросила Смоленская и закурила. – Что между вами произошло? Она хотела ей отомстить? Но за что?

– Так я же ушел от нее к Изольде. Она ревновала, знала за мной кое-какие дела и готова была на все, чтобы вернуть меня. Но если бы у меня была только Изольда! Я крутил и с Нелли, твоей матерью, Валентина, потому что мимо такой женщины пройти было невозможно… Я даже не удивлюсь, если и ты тоже моя дочь… Но Нелли – непростая женщина, она и сама никогда не знала, чего хочет от мужчины, и она не любила меня, в отличие от Нади и Изольды. – Он покачал головой: – Вот не знал, что буду рассказывать о своих женщинах в такой компании, в обществе самой Смоленской… Так что причина того, что Надя украла девочку у Изольды, заключается, как я понимаю, в ревности, в той боли, которую ей пришлось испытать, когда она узнала, что у меня с Изольдой роман…

– А почему тетя говорит, что у нее нет алиби? – Мне хотелось узнать все до конца.

– Да потому, что ее алиби – это и мое алиби, а весь май она провела со мной… Так-то вот. Только рассказать она об этом никому не посмела бы. Вот и решила сдаться, глупая…

* * *

Мама приехала лишь спустя полмесяца после описываемых событий.

Мы собрались у нее в квартире за ужином, устроенном ею в честь собственного приезда, втроем, как в старые добрые времена: мама, Изольда и я. Иванов, мой отчим, оставался еще в экспедиции, в Африке, где ждал нас с мамой к концу сентября.

Мама загорела, похудела и выглядела прекрасно. Волосы, рассыпанные блестящими кольцами по смуглым открытым плечам, делали ее моложе. У нее был вид всем довольной, умиротворенной женщины, жизнь которой протекает в полном согласии с ее представлениями о счастье и покое.

Ужин, состоящий из легких холодных закусок и фруктов, без которых в нашем доме не обходилось ни одно застолье, растянулся почти до утра: мы с Изольдой взахлеб рассказывали маме о событиях последних двух месяцев, перебивая друг друга, чтобы не упустить какой – нибудь важной детали.

В рассказе Изольды главную роль почему-то играла Смоленская, расследовавшая со своей группой серию убийств на Черноморском побережье Кавказа, следы которых привели в конечном счете сюда, к нам в С.