Читать книгу "Страх - Франк Тилье"

– Она погибла, Люси!

– Нет. Мы должны…

– Ты видела, что делал этот дикий зверь? Он же насиловал мертвых! Кромсал их, консервировал, пускал в дело! Как ты можешь верить хоть на секунду, что она еще жива? Он ее изнасиловал и оставил где-нибудь в лесу, вот что он сделал. Перестань себя обманывать.

71

Когда в общем зале появились Николя с Люси, атмосфера там была изрядно наэлектризована. Левалуа сидел за своим столом, но Робийяр с серьезным видом расхаживал взад-вперед, прижав телефон к уху. Люси устроилась на своем месте, Николя отвлекся от их недавних открытий, но тут лейтенант-качок закончил разговор. Белланже, разумеется, заговорил о подпольной торговле органами.

Вернувшийся на место Робийяр кивнул на экран компьютера:

– Как раз это Микаэль Флорес и искал в Албании и Косово. Без всякого сомнения.

– Объясни, – потребовал Николя.

– Я только что говорил со специалистом. С одним майором, который работал в жандармерии с группой внешних операций. Им было поручено срочное расследование в Албании: требовалось идентифицировать жертвы военных преступлений.

– И?..

– Между девяносто девятым и двухтысячным годами в Албании и Косово действовала международная сеть, торговавшая человеческими органами. В связи с чем упоминалась одна ферма в селе Ррипе неподалеку от города Бурель, которую называли Желтым домом.

– Ррипе… Туда ведь в конце две тысячи девятого ездил Флорес.

– Точно. Все началось с похищений мирных сербских и албанских жителей Косова во время бомбардировок НАТО в девяносто девятом году и в последующие месяцы. Их переправляли в тайные лагеря на севере Албании, где якобы изымали жизненно необходимые органы для нужд подпольной международной сети. А немецкие, израильские, канадские и даже польские получатели органов заплатили бы до ста тысяч евро за пересадку почки.

– Ты говоришь об этом в сослагательном наклонении?

– Скажем, я использую сослагательное наклонение… из осторожности. Дело пока не закрыто, и оно крайне сложное, поскольку подводит под обвинение ни больше ни меньше премьер-министра Косова, министра здравоохранения, очень высоких чиновников, военные формирования и нескольких хирургов. Так что пускай с этим разбирается правосудие Европейского союза.

Николя поймал мяч на лету:

– Хирурги, говоришь? Кто именно?

– Я как раз к этому подхожу, позволь мне закончить. Желтый дом – это гнусная ферма, где вроде бы и осуществлялось изъятие органов. В доме по-прежнему живут люди, одна супружеская пара, уж такая честная с виду, но тем не менее они позволили творить эти ужасы в своих стенах. Майор, с которым я говорил по телефону, был там в две тысячи четвертом году с миссией ООН. Когда дом обработали «Люминолем», возле стола в гостиной выявили множественные следы крови. К сожалению, французские военные были только наблюдателями, а отчет составлял проводивший расследование албанец. Прокуратура страны не дала делу ход. Собранные на месте вещественные доказательства таинственно исчезли. А Желтый дом был перекрашен, словно чтобы сказать: «Пошли вы все куда подальше…»

Робийяр выждал несколько минут, следя за реакцией коллег, и продолжил:

– Согласно отчетам, было точно установлено, что в девяносто девятом году Армия освобождения Косова располагала по меньшей мере шестью центрами незаконного заключения на севере Албании, где содержались сербы, в основном мирные жители из Косова, но также албанцы, которых считали предателями. Большая часть заключенных так нигде и не появилась после освобождения. Во многих подобных центрах заключенных подвергали медицинским обследованиям, брали кровь, чтобы определить совместимость человеческого лейкоцитарного антигена… Некоторых, особенно молодых сербов, хорошо содержали и кормили, а потом отправляли в Желтый дом или в другой такой же дом в Фуше-Круе близ Тираны, где были устроены примитивные клиники для изъятия органов. Заключенных убивали пулей в голову, вырезали один или несколько органов, в основном почки или роговые оболочки глаз, потому что они хорошо хранятся и на них большой спрос, затем доставляли их в аэропорт, а оттуда за плату в зарубежные клиники.

Услышав это, остальные сыщики онемели. Чудовищная машина, запущенная в странах Восточной Европы на заре двухтысячных годов, со всей очевидностью нашла свое применение в сегодняшней Франции.

– Явные точки соприкосновения с нашим делом, – подчеркнул напоследок Николя, – да и схема похожа. Эти девушки, которых держал у себя Луазо, заботился о них и хорошо кормил… Взятие пробы крови, анализ на человеческий лейкоцитарный антиген… Суммы, которые он выдавал Драгомиру Николичу, приходили, вероятно, от получателей, плативших несравненно больше…

– Да, у нас тут та же схема, но улучшенная, – заметил Робийяр. – Меньше масштаб, значит неприметнее, девушки никому не известны, тела не закапывают в землю, а просто кремируют. И никаких следов… Короче, все это нас приводит к пресловутым хирургам, замешанным в подпольной торговле органами в Албании. Большинство из них имели отношение к частной клинике «Медикус», расположенной в Приштине, которая была закрыта властями в две тысячи восьмом году после основательных подозрений в нелегальной трансплантологии.

– Приштина… Флорес и туда ездил.

– Совершенно верно. Если военные преступления закончились вскоре после окончания вооруженного конфликта, то торговля органами продолжалась, хоть и в другом виде, аж до две тысячи восьмого года. ЕВЛЕКС,[19] полицейская и юридическая миссия Евросоюза, которая действовала на месте после ООН, обнаружила, что клиника «Медикус» осуществляла незаконные пересадки почек. Уже никого не убивали, уже не воровали органы, но привозили бедняков из Турции или из стран бывшего СССР и давали им немного денег за то, чтобы они уступили свою почку богатым пациентам из Соединенных Штатов, Западной Европы, Израиля или арабских стран. После чего отсылали их обратно в довольно плохом состоянии. Короче, схема отличается, но конечная цель та же: те, кто имеет власть и деньги, – это хищники, которые делают все, чтобы выжить за счет чужих жизней…

Он оторвался от своего компьютера и сходил за листками, которые протянул Николя:

– Вот хирурги, которых подозревали в причастности к трафику. Они все из стран Восточной Европы, кроме двоих. Одного зовут Хасан Эртугруль, он занимался трансплантологией в Турции, пересаживал органы, прибывшие непосредственно из Албании. Назовем его… прививальщиком.

Люси и Жак подошли поближе.

– Он умер два года назад от рака, как мне объяснил жандарм.

Робийяр предъявил второй листок и ткнул пальцем в человека, похожего на испанца. Высокий, сильный, с орлиным носом и маленькими черными глазами под густыми бровями. Лет пятидесяти.