Читать книгу "Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью - Анна Данилова"

А что касается Наташи Зимы, то Юля поручит ей до ее возвращения пожить в ее квартире и тоже попытаться сыграть роль Земцовой, хотя бы несколько часов, чтобы уж совсем заморочить головы предполагаемым наблюдателям… Вот и получится, что одна Земцова полетит в Берлин, вторая – останется дома, выйдет, допустим, спустя пару дней после этого в булочную и «засветится», а настоящая Земцова в это самое время уже будет мчаться на машине Чайкина в Москву, откуда и вылетит первым же возможным рейсом в Париж.

Глава 11

Когда Берестов после потрясения, вызванного появлением в его квартире золотой цепи отца Кирилла, пришел в себя настолько, чтобы связаться с Виктором Андреевичем Шалым, было уже поздно: преданный пес Шалый в ответ на его электронное письмо ответил, что фирма-провайдер, которой он пользовался параллельно с той, что обслуживала правительственную электронную связь, и которая служила им двоим единственным безопасным способом общения без страха быть подслушанными или «прочитанными», на время лишилась лицензии и лишь теперь, когда все улажено, они могут по-прежнему общаться, обмениваясь информацией. Шалый переслал Берестову письмо, пришедшее к нему из коттеджа Крымова, которое Виктор Андреевич воспринял как послание самого Крымова, пожелавшего встретиться с Берестовым, и, комментируя послание, рассказал о встрече с Земцовой. «Я уверен, что это она, я узнал ее по фотографии, которую вы мне дали. Она ведет себя так, словно ничего не знает о местопребывании Крымова, но я уверен, что она знает, где он скрывается, просто сильно напугана тем, что стало с их агентством; она не идет на контакт и никому не верит».

Следом пришло еще одно письмо, в котором Шалый рассказывал о встрече с Крымовым, который на самом деле оказался подставной фигурой:

«Я был потрясен, когда понял, что это не Крымов, а переодетый мужчина, всеми силами старающийся на него походить. Прямо цирк какой-то!»

Шалый действовал сообразно обстановке и, понимая, насколько велико желание Берестова встретиться с Крымовым, наверняка сильно обрадовался, когда узнал о возвращении в город Крымова, но, поскольку его обманули и вместо Крымова подставили «куклу», выходит, его поймали на живца: кто-то вместе с Земцовой вычислил Шалого, а раз так, значит, понимает и существующую между ними связь.

Берестов налил себе коньяку и посмотрел на часы. Он сегодня не поехал в Думу – ему было не до работы. На улице под кустом сирени им была предусмотрительно закопана коробка (теперь уже из-под леденцов‑монпансье) с золотым крестом отца Кирилла, которая своим присутствием в этой жизни вообще сводила его с ума. Кто-то, очевидно Куракин, продолжал преследовать его и методично выбивать почву из-под его ног. Но не пойман – не вор. И что ему было делать, когда под угрозой оказалась безопасность его семьи, не говоря уже о политической карьере? Ведь рано или поздно, но те, кто заинтересован в его свержении, все равно добьются своего и сделают все возможное, чтобы подставить ни в чем не повинного претендента на президентский пост. Да, именно неповинного, потому что в смерти Марины Бродягиной он себя виноватым не считал. Однако, увидев в руках жены золотую цепь с крестом отца Кирилла, был этим если и раздосадован, но не убит, поскольку куда большим злом на его пути оказалось бы появление в их доме последней улики – золотого кольца отца Кирилла, того самого, которое он обнаружил в сумочке Марины Бродягиной в их последнюю встречу, окончившуюся так трагично… Когда он понял, что она мертва, то первое, что пришло ему в голову, это осмотреть содержимое ее сумочки, чтобы попытаться понять, С ЧЕМ она к нему пришла, с какой целью… Он был поражен, увидев это кольцо. О нем он слышал от Крымова, когда при первой встрече, после того как Берестов рассказал ему о подкинутых пальце убитого священника и нательном золотом кресте, Крымов спросил его об этом кольце, ради которого, по словам жены отца Кирилла, священнику и отрубили безымянный палец. Вот и получалось, что Марина пришла к Берестову из вражеского лагеря, чуть ли не от самого Куракина, для того чтобы подкинуть своему любовнику, так много сделавшему для нее, кольцо – последнюю улику, свидетельствующую о его причастности к убийству отца Кирилла. Смерть девушки оказалась на редкость своевременной именно для Берестова, это докажет любое расследование, любой суд, но доказать, что он здесь ни при чем и что Марина погибла случайно и страшно, почти невозможно… Единственным человеком, которому он доверял и на помощь которого мог рассчитывать, был Крымов. Крымов, который исчез при таинственных обстоятельствах, едва прикоснулся к делу, связанному с Куракиным.

Берестов смутно помнил их последний разговор. Он не хотел верить, что Женька, этот пройдоха, этот сукин сын, для которого деньги являлись основной составляющей жизни, вдруг передумал вести его, Берестова, дело, связанное с Куракиным. Крымов что-то говорил об опасности, об ответственности, даже о смерти, но Берестов ему не верил. Он воспринял визит Крымова как способ повысить гонорар. И был совершенно сбит с толку, когда Крымов достал из дорожной сумки пачку долларов и сунул ее Берестову прямо под нос. Он ушел, но его уход Берестов помнил смутно. Зато появившуюся в его квартире Марину, которая всегда приходила строго по приглашению и с которой они договаривались о встрече еще утром, он запомнил отлично. А так как Крымов оставил его в душевном смятении, по сути предав его, поплакаться, кроме как Марине, было некому. И Берестов поплакался, после чего ему стало плохо с сердцем и Марина побежала в аптеку за каплями. Ее не было очень долго, он успел даже уснуть. А когда проснулся, она лежала рядом с ним и обнимала его со всей страстью, на которую только была способна. Они забыли о каплях и на какое-то время стали одним целым, катаясь по широкой постели и играя в свою любимую игру, где она была школьницей, а он – ее классным руководителем. Одно время, когда Берестов жил еще в С. и не был женат, они, будучи любовниками, придумывали десятки сексуальных игр, построенных на унижении Марины, причем использовали для своих утех чуть ли не орудия пыток. Но позже увлеклись одной-единственной игрой «учитель – ученица», для чего Марина раздобыла где-то даже школьную форму с кружевными манжетами.

И даже сейчас, когда ее уже не было в живых, Берестов, вспоминая о прошлом, чувствовал волнение и покрывался испариной – до того явственно ощущал прилив желания. И это была уже не игра, а нечто могучее и древнее как мир, как некая магнетическая сила, не подвластная никаким запретам и презирающая даже саму смерть.

Ведь что такое, в сущности, смерть? Она отняла реальную, состоящую из плоти и крови, нежной кожи и дивных теплых губ Марину, но оставила ему некий исполненный тайны процент прежних ощущений, ради которых он и поселил в свою жизнь эту вздорную и распутную девчонку. И теперь, когда он предавался физической любви с другими женщинами (исключение составляла жена, которую он воспринимал совершенно иначе и спал с ней исключительно из вежливости, а теперь уже по привычке), то, обнимая их, он обнимал Марину.

Пришла жена, Дина, привела возбужденных, прыгающих и ластившихся к ее ногам ротвейлеров, которых они завели исключительно в целях охраны квартиры, а заодно и Дины, с трудом привыкающей к Москве, к ее криминальной сути. «Преступники» преследовали Дину везде: и в молочном магазине, и в подъезде, и даже в театрах и на выставках, которые им приходилось посещать, следуя тому образу жизни, который навязывала им служба Берестова.